«Б» – значит безнаказанность
Шрифт:
– В чем дело? Почему вы так посмотрели на меня? – спросил он.
Я улыбнулась:
– Осторожно, злая собака.
Но, по правде сказать, сама не была уверена, к кому больше относились мои слова – к нему или ко мне.
Джоуна улыбнулся в ответ, похоже, понял, что я имела в виду.
– У меня все готово. – Он указал на альков в гостиной.
Я села за стол, оказавшись в ярком пятне света и чувствуя себя Гаргантюа с заложенной за воротник салфеткой, вооружившегося ножом и вилкой. Джоуна не только снял ксерокопии документов, но и умудрился сделать дубликаты кое-каких фотографий. Мне не терпелось своими глазами увидеть место преступления.
14
Сначала я бегло просмотрела все документы, чтобы составить общее представление о случившемся, после чего вернулась к деталям, которые показались мне наиболее заслуживающими внимания. Официальная версия – как
Опознание провели на основании предоставленных местным дантистом рентгеновских снимков зубов Марти, а также на основании анализа содержимого желудка. Видимо, в ходе телефонного разговора с Леонардом она упомянула, что приготовила себе суп из консервированных томатов и сандвич с тунцом. Пустые консервные банки найдены на кухне в мусорном ведре. Было установлено, что смерть наступила в промежутке между телефонным разговором и прибытием пожарных.
Заключение патологоанатомической экспертизы пестрело специальными терминами. Угольная пыль в дыхательных путях или в легких отсутствовала; в крови и тканях не обнаружено следов отравления угарным газом. Отсюда следовало, что к тому времени, когда начался пожар, Марти была уже мертва. В ходе дополнительных лабораторных анализов в организме не было обнаружено алкоголя, хлороформа, наркотических препаратов или ядов. Причину смерти отнесли на счет множественных переломов черепа, явившихся следствием ударов, нанесенных каким-то тупым предметом. Характер ранений позволял говорить об объекте толщиной четыре-пять дюймов. Патологоанатом предположил, что орудием убийства послужила бейсбольная бита или какая-то дубинка, возможно, металлическая, и что требовалась недюжинная сила, чтобы нанести такие удары. Орудие убийства не нашли. Конечно, им могла быть и деревянная доска, которая затем сгорела в огне, однако ничто не указывало в пользу такого предположения.
Пожарные эксперты единодушно склонялись к версии о поджоге. В ходе лабораторных анализов подтвердился факт использования керосина, на что указывали и выгоревшие доски. Эксперты, так же, как позже и я, обратили внимание на обуглившиеся участки пола, где была разлита горючая жидкость. С помощью сложных методик были установлены как место первичного возгорания, так и маршрут распространения огня. Леонард Грайс показал, что хранил в подвале небольшой запас керосина – для двух ламп и керосиновой плитки, которую они с Марти время от времени брали на пикник. Таким образом вопрос: откуда у убийцы оказался керосин? – отпадал. Скорее всего преступник пришел, имея орудие убийства при себе, однако вряд ли в его первоначальные планы входил поджог. Видимо, эта мысль появилась позже, экспромтом, когда он решил замести следы. Одно обстоятельство представлялось очевидным: о том, что Марти осталась дома, похоже, никто не знал, поэтому трудно было поверить в версию о предумышленном убийстве.
Не было никаких улик, которые указывали бы на то, что для поджога использовался некий механизм замедленного действия и что, следовательно, пожар мог устроить сам Леонард Грайс. Подозрения против племянника Грайса, Майка, также отпали. В критический отрезок времени, когда, по мнению экспертов, и возник пожар, несколько незаинтересованных свидетелей видели Майка в центре Санта-Терезы в местном притоне, который называется "Часовой механизм". Других подозреваемых или свидетелей не было. Материальные улики, включая отпечатки пальцев, уничтожил огонь. В списке лиц, подлежащих допросу, значилось имя Элейн Болдт; отмечалось, что пятого января лейтенант Долан разговаривал с ней по телефону и что десятого она должна была прибыть в полицию – однако так и не появилась. По имевшейся у меня информации накануне вечером она улетела во Флориду.
Одно место отпечатанного на машинке полицейского протокола показалось мне особенно любопытным. Как следовало из показаний служащей, которая в день убийства дежурила в полицейском участке, в 21.06 она приняла странный телефонный звонок. Вполне возможно, это была Марти Грайс. Звонила женщина, она была в панике и успела лишь выкрикнуть просьбу о помощи, после чего связь оборвалась. Будь это служба спасения, можно было бы установить адрес. Однако почему-то позвонили именно в полицию. Дежурная оставила соответствующую запись, а когда стало известно об убийстве, сообщила о звонке лейтенанту Долану. Он спросил об этом Грайса. Если это была Марти, то почему она позвонила именно в полицию, а не в службу спасения? Леонард объяснил, что у их автоответчика есть функция мгновенного набора определенных абонентов и Марти ввела туда номера полиции и пожарной части. Автоответчик нашли; он стоял на столике в конце коридора и оказался неповрежденным. Указанные номера были аккуратно вписаны в специальные графы. Похоже, Марти почувствовала неладное и хотела поднять тревогу, но не успела. Если звонила действительно она, то время смерти можно считать установленным – 21.06 или чуть позже.
Я еще лелеяла надежду, что Леонард все же причастен к убийству. В конце концов, по моим данным, его алиби основывалось лишь на показаниях Лили Хоуи, его сестры. Можно было предположить, что он вернулся домой раньше, убил Марти, поджег дом, после чего затаился неподалеку, чтобы появиться в нужное время. Если Леонард действовал в сговоре с сестрой, естественно, оба будут твердить, что он находился у нее. Однако моя версия рассыпалась в прах, как только мне на глаза попалась запись беседы Долана с соседями Лили, супругами, которые как раз в девять вечера зашли, чтобы вручить ей подарок. Оба – и муж, и жена – независимо друг от друга заявили, что Леонард был там и ушел около десяти. Они запомнили время, так как уговаривали его остаться и посмотреть телевизионную передачу, которая начиналась в десять часов. Выяснилось, что это повтор, и, поскольку Леонарду не терпелось вернуться к жене, он ушел.
Проклятие.
Странно, почему это обстоятельство так меня злило, спрашивала я себя. Видимо, потому, что втайне надеялась: Леонард в чем-нибудь да виновен. В убийстве, в заговоре с целью убийства, в соучастии в убийстве. Мне нравилась эта версия, она была очень удобна хотя бы потому, что вписывалась в общестатистическую картину. В Калифорнии ежегодно свыше трех тысяч человек становятся жертвами убийства. Две трети из них – это те, кто пал от рук друзей, знакомых или родственников. Невольно задаешься вопросом: а не лучше ли в этом штате быть круглым сиротой? В том смысле, если где-то случается убийство, то в нем зачастую замешаны близкие покойного.
Словом, идея меня привлекала и отказаться от нее было нелегко. Может быть, Грайс нанял киллера? Возможно, конечно, хотя непонятно, что он выигрывал с ее смертью. Тем не менее полиция – не одни же там безмозглые шуты – проверила и эту версию, однако ничего не нашла. Никаких неизвестно откуда взявшихся денег, никаких встреч с сомнительными личностями, никакого очевидного мотива или видимой выгоды – ничего.
Я возвращалась к тому, с чего все началось – к загадочному исчезновению Элейн Болдт. Могла ли она быть причастна к убийству Марти Грайс? Исходя из того, что я о ней знала, в это оказалось трудно поверить. Не было решительно никаких оснований подозревать ее в любовной – или какой-либо иной – связи с Леонардом. Всего-навсего случайные партнеры по бриджу. Не думаю, что Марти убили из-за того, что она испортила кому-то малый шлем. Правда, от этих фанатиков бриджа можно ждать чего угодно. Уйм Гувер упомянул, что на Рождество Элейн и Беверли крупно повздорили – якобы не поделили мужчину, – но я не могла представить, чтобы они могли сцепиться из-за Леонарда Грайса. Меня снова мучил вопрос: а вдруг Элейн что-то знала – или видела – и решила убраться подальше из города, чтобы избежать встречи с полицией?
Я обратилась к фотографиям, уговаривая себя, что не стоит принимать увиденное близко к сердцу. Мне необходимо было увидеть все воочию, и я не имела права давать волю эмоциям. У насильственной смерти отвратительное лицо, и в первый момент мне всегда хотелось отвернуться, чтобы не видеть этого кошмара. В данном случае я должна была пересилить себя, поскольку фотографии являлись единственным материальным свидетельством той трагедии. Начала я с черно-белых снимков, чтобы оставить самое страшное – цветные фото – на потом.