Баба Люба. Вернуть СССР 2
Шрифт:
— … Любовь Васильевна, как вы думаете? — спросил вдруг Всеволод, и я вздрогнула.
Блин, я не знаю, что он меня спросил! Я не слушала!
— Надо подумать, — с озабоченным видом покачала головой я, — здесь вот так, с наскоку сложно что-то решить.
Всеволод недоверчиво и удивлённо посмотрел на меня, но комментировать не стал. Вместо этого опять спросил:
— Так что насчёт денег, Любовь Васильевна?
— Деньги отдам после поездки в Нефтеюганск, — выдала перл я, — хоть завтра, мне без разницы.
— Ну так
Я промолчала, пристально и печально глядя на него.
— Вы мне не верите, Любовь Васильевна? — обиделся старейшина.
— Я никому не верю, Всеволод Спиридонович, — демонстрируя крайне усталый вид, сказала я, — раньше мужу верила… пока он двух детей не нагулял, и привёз их мне, а сам отказался от них, развёлся со мной и с любовницей укатил в Нефтеюганск. Ещё и квартиру порывался отобрать. Или родная сестра, которая втихушку продала дом старика-отца и сплавила его мне… Если родные люди так поступают, то кому тогда можно верить?!
Я полными слёз глазами посмотрела на старейшину и тяжко вздохнула:
— Деньги сирот мне не нужны, Всеволод Спиридонович. Но пусть у меня хоть небольшая гарантия будет того, что меня опять не обманут. Кроме того, на кону ведь тоже судьба ребенка. Беззащитного ребёнка-инвалида. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — вздохнул старейшина, осознав, что переубедить меня не получится. — Я постараюсь в ближайшее время решить этот вопрос.
— Уж постарайтесь, Всеволод Спиридонович, — покивала я, — если опять будут какие-то непонятки с бюрократией, спрашивайте меня, авось вдвоём что-нибудь надумаем.
Старейшина ушел, а я посмотрела на его чашку — чай он так и не выпил.
Сегодня с утра я отпросилась на работе и отправилась в педагогическое училище, куда будет поступать моя Анжелика. Нужно было прозондировать почву.
Здание педучилища встретило меня шумом. Причём вход для сдачи документов в приёмную комиссию был отдельный. Вряд ли там шумели студенты и преподаватели, но всё равно кто-то шумел.
Ну ладно, посмотрим.
Я толкнула обшарпанную, требующую покраски дверь, и вошла внутрь. Небольшой холл был набит людьми. Причём людьми взрослыми. Насколько я поняла — это родители будущих студентов, которые, как и я, пришли прозондировать почву.
Взмыленная девушка в невнятных очечках выглядывала из единственной открытой двери, на которой сверху было написано «Приёмная комиссия», и ниже «Приём документов с 20 июня по 15 августа». Так что времени вагон. Но взбудораженные родители волновались уже сейчас.
— Я слышала, что на юридический конкурс десять человек на место! — дрожащим голосом жаловалась чья-то мамочка с таким пышным начёсом, что редкие волосы аж просвечивали на свету.
— А у экономистов так вообще, говорят, чуть ли не двадцать! — поддержал её озабоченный мужчинка с пузиком и в клетчатой рубашке.
— Не может этого быть! — чуть не плача, воскликнула пухлая женщина в джинсовом платье с таким немыслимым количеством украшений, словно она была новогодняя ёлка. — Мне же обещали, что не больше пяти будет!
— Ой, слушайте этих сволочей, они такого наврут! — хохотнул мужчинка, и, уловив укоризненный взгляд какой-то гражданки сконфуженно покраснел.
— Что же делать?! — всплеснула руками пышноволосая женщина.
— А вот вы, что будете делать? — воинственно наступая, спросила меня женщина в джинсе. — На какой вы факультет будете поступать?
— На английский, — ответила я.
— Там нет чистого английского, — поправил меня мужчина в костюме, который тоже включился в разговор, — мой сын тоже будет туда поступать. Начальные классы и английский язык.
— Мы туда ради английского поступать будем, — сообщила я.
— Все также! — взвизгнула какая-то представительная бабушка.
— А нам хоть бы куда, — вздохнула некрасивая женщина, — лишь бы поближе домой. Мой оболтус такой, что страшно его в другой город отпускать.
— Правильно! Я тоже говорю — нечего далеко ехать, и так денег нету! — поддержал кто-то из толпы.
— На английский тоже конкурс большой, — сообщила стоящая рядом женщина, — я узнавала, примерно семь человек на место будет.
— А я думаю, что раза в два больше! — не согласился мужчина в костюме.
— Да вы что?! — ахнула какая-то тётка, явно деревенская.
— И что вы будете делать? — прицепилась ко мне стоящая рядом женщина, — слишком спокойный у вас вид.
— Так, а чего мне волноваться? Будет, как будет, — равнодушно пожала плечами я, и, понизив голос до шепота, сказала ей, — если я точно знаю, что моя Анжелика поступит.
— Да как вы можете знать? — тоже понизила голос до шепота женщина.
— Ну раз я так говорю, значит знаю! — многозначительно сказала я и улыбнулась. А женщина икнула.
Не отвлекаясь больше на разговоры, я заглянула в приёмную. Взмыленная девушка-секретарь сидела, печатая что-то на машинке и вокруг неё высились горы папок.
— Здравствуйте, — сказала я.
— Вы что не видите! Приём документов с 20 июня! — возмутилась она.
— Вижу, — ответила я и миролюбивым тоном добавила, — спросить хочу.
— Все хотят спросить! Весь день туда-сюда! А ведь на дверях всё написано! Приходите пятнадцатого!
— Подождите! — строго сказала ей я, — всего один вопрос, и я уйду.
— Спрашивайте, — сдалась девушка и умоляюще посмотрела на меня.
— У меня будет поступать девочка на английский.
— Ну пусть поступает. Примерно семь человек на место будет, — пожала плечами секретарша и уже хотела было приступить к печатанью, как я сказала:
— Я не закончила. Так вот, она — сирота. Скажите, сироты у вас будут поступать по квоте? Без экзаменов? Или как?