Баба Люба. Вернуть СССР 2

Фонд А.

Наконец, минут через пятнадцать, Олег перечитал полученный текст и удовлетворённо кивнул:

— Нормально.

Он вырвал листок из блокнота и протянул его мне:

— Почерк разберёте?

— Разберу, — я пробежалась по округлым буквам первых строчек.

Вот и отлично.

На следующий день я решила, что будет правильно проведать раненого зятя. Заодно, может, удастся выяснить, что же имела в виду Тамарка, когда говорила о «своём» ребенке Любаши. Куда он делся?

Нет, я не очень рассчитывала, что Владимир

мне прям всё расскажет, да и палиться перед ним не хотелось, что я ничего не помню. Но с чего-то же надо было начинать. А заодно попытаюсь выяснить, на какие такие цели ему нужны были деньги, что они даже старика не пожалели.

В общем, собралась, взяла пирожков, которые я напекла специально для него, и решительно отправилась в больницу. А вот в палату меня к нему не пустили. Владимир был так плох, что врачи ничего не обещали. Велели прийти через пару дней и собирать деньги на операцию.

Ну ладно.

В Дом молитв я зашла, чтобы взять график ближайших мероприятий. Хотела посмотреть, куда я могу впихнуть свою лекцию. Ведь бонусы зарабатывать опять надо. Кроме того, своей команды у меня так и не было, хоть времени прошло достаточно.

Я вышла во внутренний дворик — там в последнее время часто копалась на клумбах сестра Инна, с которой я и планировала поговорить. В дворике было безлюдно, лишь наперебой драчливо и угрожающе кричали два взъерошенных воробья, которые явно дрались за территорию. Я обошла воробьев, чтобы не мешать разбираться, и огляделась. Сестра Инна явно разошлась не на шутку. Где-то невероятным образом, по каким-то своим каналам, она понавыписывала всяких экзотических семян. И сейчас самый обычный дворик представлял собой дебри Борнео.

Я как раз рассматривала огромные опунции, гадая, на сколько их хватит в нашем климате, как навстречу показалась лучезарная Марина. Увидев меня, она почему-то вспыхнула и зыркнула на меня злым взглядом. Я не стала спрашивать, что случилось. Мало ли, может, на неё так ретроградный Меркурий действует.

Но Марина сама не выдержала и окликнула меня:

— Любовь Васильевна! — медоточивым до отвращения голосом сказала она, — а объясните-ка мне, за какие-такие заслуги вас включили в делегацию от общины?

— Что за делегация? — не поняла я.

— Которая в Нефтеюганск едет, — голос Марины источал столько медового яду, что даже росянка позавидовала бы.

Значит, Всеволод не обманул. Каким-то невероятным образом ему удалось-таки убедить нужных людей «наверху», что отныне община будет ездить аж в Нефтеюганск, чтобы возвращать заблудшие души в семьи. Оказывается, меня тоже включили в состав делегации от секты.

Ну и отлично!

А вслух ответила:

— Не знаю.

— Как это вы не знаете? — вызверилась Марина. — вы у нас без году неделя, еще ничем даже не проявили себя, святое крещение не приняли, зато постоянно везде себе всякие награды и привилегии вырываете!

Я молча развела руками, мол, что поделаешь — жизнь такая.

Марина побагровела.

— А между прочим, Наталья Ивановна у нас уже двадцать лет в общине, и почему-то её в Нефтеюганск не взяли! И Елену Тимофеевну тоже!

На шум в дворик начали стягиваться люди: зашли две немолодые женщины, которых я часто видела на молебнах, показалась сестра Инна, вышел Ростислав со своей свитой. Увидев, что появились зрители, Марина завопила на весь двор:

— Меня, между, прочим, тоже не пригласили! Хотя все знают, что я лучше всех пою псалмы!

Народ согласно зашумел.

Я понимала, что стремительно теряю даже те бонусы, которые набрала за прошлое мероприятие. Но что ей отвечать — не знала. Честно говоря, я понимала, что она права. Вот только мне нужно было забрать Белку и привезти её сюда. А денег у меня не было. К тому же я понимала, что если буду сама-одна, то бюрократическая машина может меня раскатать и выплюнуть. А ребёнок-инвалид останется в детском доме. Но вот если за моей спиной будет секта — то шансы на удачный исход у меня увеличиваются в разы. Это были как раз те времена, когда общество, ранее истово отрёкшееся от веры отцов, сейчас стремительно начинало замаливать грехи. И часто можно было видеть, когда увешанный золотыми цепями браток в малиновом пиджаке и с куполами, истово бьет в церкви поклоны.

А так как люди ещё не научились разбираться «кто есть кто», то спросом пользовались не только православная и католическая церкви, но и всевозможные секты, конфессии и экзотические братства.

Марина, между тем, продолжала голосить, обвиняя меня во всех смертных грехах. Я взглянула на неё — очевидно же, что ехать сейчас в Нефтеюганск, в такую даль, в снега и комары, ей не особо хотелось. Просто это был прекрасный повод отомстить за интерес Всеволода и унизить меня в глазах остальных.

Но, как бы то ни было, меня она вконец задолбала. Поэтому я не выдержала и очень тихо сказала, чтобы слышала только она одна:

— Марина, ты чего орёшь на весь двор? Решила Всеволода дураком выставить на людях, да?

— П-почему? — растерялась Марина.

— А как иначе? Ты возмущаешься его решением. Разве я утверждаю состав делегации?

— Но это ты ему… — взвилась Марина.

— То есть, ты сейчас показываешь людям, что он настолько бесхребетный, что любая баба может вертеть им туда-сюда? — нехорошо прищурилась я. А потом не удержалась и добавила, — а если так, то почему только у тебя одной это не получается?

Марина пошла пятнами.

А я продолжила:

— Поэтому заткнись и пошла вон. А то расскажу Всеволоду и вылетишь отсюда только так.

— Да я…

— Господь злобу и гордыню считает грехом. Забыла? — насмешливо усмехнулась я и добавила, — Всеволод у себя?

Не ожидавшая от меня такого отпора, Марина машинально кивнула.

— Вот и ладненько, — усмехнулась я, — пойду ещё что-то для себя выпрошу.

И направилась к старейшине.

Шла, а саму душило раздражение на Марину: это ж надо! Сама просидела тут сколько лет и теперь ищет виноватых в том, что у неё ничего не получается.