Баба Люба. Вернуть СССР. Книга 2
Шрифт:
Она разразилась гневной тирадой минут на десять.
Я стояла и терпеливо ожидала, пока она выпустит пар.
– Слушайте, а вы можете мне оставить эту расписку? – решительно сказала Татьяна Петровна.
– Но вы же понимаете, это моя гарантия, что хоть месяц у меня ещё есть…
– Да какая это гарантия?! – отмахнулась Татьяна Петровна. – На суде она силы не имеет. И составлена неправильно. У меня покойный муж юристом был, царствие ему небесное, так что я знаю.
Она мелко перекрестилась и продолжила:
– Я Игорёше покажу. Вот чуяло моё материнское сердце, что зря он с ней свадьбу эту
– Но вы понимаете, что если Игорь откажется на ней жениться, то она выместит злобу на этих бедных сиротах?
– Не выместит, – покачала головой Татьяна Петровна, – ей не до того будет.
Я внутренне ликовала. Но вслух засомневалась:
– А если он не поверит?
– Поверит, – зло рассмеялась Татьяна Петровна, и я поняла, что поверит.
– Ну ладно, – согласилась я и добавила: – Только вы мне потом же вернёте?
– Конечно, верну, – кивнула Татьяна Петровна и спросила: – А почему вы в милицию с этой бумажкой не пошли?
– А вы бы пошли? – хмыкнула я.
– М-да, вы правы, в милицию пойди, так они мало того, что всю душу вымотают и ничего не решат, так ещё и виноватой останешься… – согласилась женщина, и мы расстались к обоюдному удовольствию от этой беседы.
Из дома, где проживала Татьяна Петровна с Игорем, я вышла в окрылённо-злорадном настроении. Хотя в то, что стопроцентно всё получится, я вообще не верила. Слишком уж много случайных факторов, от меня не зависящих. Игорь может наплевать на эту расписку, так как, к примеру, любит Райку и жить без неё не может. Или же он и сам может быть таким же сволочным, и тогда они примутся за меня уже вдвоём. Или та же Татьяна Петровна передумает раздувать скандал. Или Райка уже написала в опеку.
Так что почивать на лаврах пока не выходит.
Поэтому я решила двинуть в больницу. Надо было проведать Ивановну. И заодно узнать, когда она вернётся домой и даст под зад ногой Райке.
Но идти в больницу с пустыми руками не комильфо, пришлось зайти на рынок, купить чего-нибудь, к примеру, фруктов или хоть соку.
К моему удивлению, за прилавком одного из лотков торговала моя давешняя знакомая, Гала (или Галя, мы её и так, и так называли).
– Привет, подруга! – обрадовалась я. – Ты опять у Рафика?
– О! Любаня! – расплылась в улыбке она. – Да нет, делся куда-то Рафик. Даже не заплатил мне за те дни.
– И мне не заплатил, – вздохнула я. – Ну как ты тут? Рассказывай.
– Плохо, Люба, – нахмурилась Галя и, воровато оглянувшись, зашептала свистящим шепотом: – С этими новыми хозяевами всё плохо. Жадные такие, сволочи! За всё вычитают, а то, что товар гнилой, порченый, им плевать. А покупатели ко мне потом претензии. Не могу я так больше!
– Так уходи, – сказала я.
– Куда уходить, Люба? – чуть ли не со слезами на глазах сказала Галя. – У меня образование наше ПТУ. Я в школе, до сокращения, лаборантом в кабинете физики работала. И так зарплата копейки, а потом и вовсе платить перестали. Куда меня с таким образованием возьмут? Да и не платят же бюджетникам, сама понимаешь. А у меня уже за квартиру такие долги, что ужас. Уже приходили, грозились, что, если не оплачу, свет отрежут.
– А в дворники если пойти? – спросила я.
– А что там место есть? – удивилась Галя. – Там
– Давай так, я завтра спрошу и тебе скажу, – сказала я. – Было место, я точно знаю. Я на нём работала. Правда, не знаю, взяли туда кого или нет.
– А ты сейчас где?
– Я там же, в ЖЭКе, просто в другом отделе работаю, – не стала вдаваться в подробности я.
– Ой, спроси, Любашечка, – попросила Галя.
Мы договорились, что я всё разузнаю и постараюсь ей помочь. Галя продала мне яблок и груш, не гнилых, самых лучших, и я отправилась в больницу. Честно говоря, я не очень хорошо представляла, можно ли фрукты Ивановне, учитывая, что она посадила всю систему ЖКТ керосином и уринотерапией. Но рассудила так: сама если не съест, то какой-нибудь медсестре подарит. Всё же польза потом.
Но до больницы я не дошла.
Потому что навстречу мне попалась давешняя лучезарная женщина из секты. Марина её, кстати, зовут.
– Любовь Васильевна! – расцвела при виде меня она. – Ну как вам, понравилось у нас?
– Конечно, понравилось, – щедро плеснула в ответ елеем я.
– А наш старейшина хочет с вами побеседовать, – заявила она.
Я внутренне хмыкнула. Ещё бы. После такого вопроса. Когда этот дядька на автомате прочитал вслух мой вопрос, он аж с лица спал. Ответил что-то невразумительное, типа в Бруклин братья и сестры ездят тоже, но для этого нужно верить в Иегову и нести его Слово всем людям и прочее бла-бла-бла в таком примерно духе.
Я ещё тогда восхитилась: мол, красиво чувак спрыгнул. А он, оказывается, поговорить теперь хочет.
Любопытненько.
– Когда хочет побеседовать? – спросила я.
– Да хоть бы и сейчас можно, – замироточила Марина. – Я провожу.
– Ну тогда пошли, – кинула я (что ж, пусть Ивановна извиняет, но визит к ней в больницу откладывается до завтра). – Хотя я в брюках и без платка, неудобно.
– Для духовной беседы главное быть чистой внутри, а брюки – это не беда. Сейчас молодежь вся в брюках ходит. А платок я вам дам. Там у нас несколько дежурных платков есть. Всякое же бывает.
Ну ладно. Решив вопрос с маскарадом, мы с Мариной направились в Дом молитвы. Насколько я поняла, старейшина жил при этом доме.
– А кто это девушка? – спросила я. – Так пела, я аж заслушалась.
– Это Юля. Она раньше оперной певицей была, – похвасталась Марина.
Я не стала спрашивать про теперь, и так всё с Юлей ясно.
Почему-то стало грустно.
– Вот мы и пришли, – улыбнулась Марина, пропуская меня в дом.
В большой комнате сидел за столом и что-то читал давешний представительный мужчина, старейшина, как поняла я.
– А вот и вы, – сказал он и посмотрел на меня.
Глава 4
– Здравствуйте, Всеволод Спиридонович, – сказала я.
– Присаживайтесь, Любовь Васильевна, – слишком уж пристально посмотрел на меня старейшина. – Разговор нам предстоит непростой.
Ну ладно, непростой, так непростой. Я уселась поудобнее и приготовилась.
Всеволод Спиридонович пил чай с ватрушкой. Мне, кстати, чаю не предложил. Ну и больно надо.
– Так что у вас за интерес такой к нашей штаб-квартире в Бруклине? – прищурился он.