Бабье царство. Возвращение...
Шрифт:
– Суров ты Стёпка, - медленно проговорил Васька, словно замороженным неторопливо опускаясь на лежащее на соломе одеяло.
– Тихий, тихий, а какие страсти рассказываешь. Прям Шекспировские.
– Это что?
– пискнула в стороне Синька.
– Это писатель такой, земной, - бросил в её сторону взгляд Васька.
– Завтра.... Нет, - запнувшись, Васька бросил короткий взгляд вверх, на сереющее в боковом оконце небо, - уже сегодня. Утром, чуть попозже, притащу из библиотеки баронессы книжку,
– А я читать не умею, - пискнула малявка.
– Нам Сильвестр Андреич не позволял учиться. Говорил что нам и так хорошо. Нам, мол, сиротам, грамота ни к чему. Нам надо на жизнь зарабатывать, а не глупостями заниматься. И каждый раз, как только Стёпка заводил о том речь, отсылал меня на кухню, а Стёпку на конюшню. Его навоз убирать, а меня помои выносить. Так я и не научилась.
– Как с тобой тяжело, - тяжело вздохнул Васька.
– И тарахтишь, и тарахтишь, аж голова уже заболела. Ну что ж, будем учить. У нас тут все грамоту знают. Так что если остаётесь, грамоту придётся учить. У нас тех, кто не знает или не желает учиться, принудительно заставляют.
– И тоже порют, - мрачно уточнил он, почему-то сразу заёрзав на расстеленном поверх сена одеяле, словно у него что-то зачесалось.
– Так что у нас не лучше порядки. И на глаза Изабелле Юрьевне вам действительно лучше не попадаться. Заметит, нам с Колькой точно прилетит.
– Что прилетит?
– пискнула Синька.
– Спи, малявка, - сердито цыкнул на неё Васька.
– Что не надо, то и прилетит. До рассвета время ещё есть, так что спите. Оба. А мы с Молчуном сбегаем пока на кухню. Может там что-то после ужина осталось. Принесём поесть.
Через час на сеновале под крышей посреди широкого красного платка, расстеленного поверх одеяла, стояли два больших судка, парящих один горячей гречневой кашей с мясной подливой, а другой обалденно ароматной ухой, запах от которой, казалось, мгновенно пропитал всё вокруг. Больше куски грубо нарезанного ситного хлеба в беспорядке валялись рядом с судками.
Ни Колька, ни Васька на кушающих приятелей не смотрели. Было стыдно. Как те мели вполне рядовые для них остатки со стола, ясно показывало, что не ели они явно не два дня. И то, с каким восторгом оба они смотрели на принесённые судки, ясно показывало, что такого блюда голодные дети никогда в рот не брали.
– Хватит, - Васька решительно отобрал ложку из рук Синьки. Рядом Колька столь же решительно буквально вырвал ложку из пальцев Молчуна.
– Таким голодным как вы, сразу много нельзя, - мрачно буркнул он.
– Пусть сначала то что съели переварится, а потом продолжим. Нельзя вам много и сразу. Заворот кишок будет.
– А пока что, приберу ка я котелки от греха подальше, - поднялся он с одеяла, аккуратно держа недоеденный ужин в руках.
–
– Сказано нельзя, значит нельзя.
– Надо будет к ящерам в академию заскочить. Спросить, как откармливают после длительной голодовки.
Глянув на брата с сестрой, Колька лишь удивлённо поднял брови. Оба они спали, упав там, где и сидели.
– Понятно, - мрачно буркнул он.
– Наша группа увеличилась ещё на две особи. Толку от которых, чуть.
– Что делать будем?
– повернулся он к товарищу.
– Изабелле Юрьевне показывать их нельзя. Она убьёт Голову. Она убьёт, а нас всех выкинут из города. Что будем делать?
– Заберём обоих с собой, а там посмотрим. Может жажда мести поутихнет у Стёпки и он не будет так жаждать смерти Сильвестр Андреича.
– Не надейся. Немой потому и зовётся немой, что молчит, молчит, а потом делает.
– Надо идти к профессору, сдаваться, - мрачно констатировал он.
– Иначе нам из этой западни не выбраться.
– Этих здесь оставим?
– Пусть спят. Только котелки уберём обратно на кухню, а то проснутся, точно всё подъедят. А так нет.
– Я к профессору не пойду, - мрачно проговорил Колька.
– У меня ещё контрольная по химии не сделана и он точно спросит почему. А мне и ответить нечего. Лучше иди пока один.
– Трус, - презрительно посмотрел на покрасневшего приятеля Васька.
– У меня может быть тоже не сделана, так я же иду.
– Вот и иди, - одобрительно кивнул Колька.
– А я возле малых подежурю, кабы они чего не отмочили.
Отчёт.
Долгий обстоятельный рассказ Васьки о судьбе сирот профессор выслушал сидя на стуле в своём кабинете, молча, с прямой спиной, словно проглотив аршин.
Не слова не сказав, встал и так же молча, подошёл к двери. Резко распахнув, он несколько долгих мгновений вслушивался в царящую кругом тишину.
– Показалось, - глухо проговорил он, возвращаясь. Спят все.
– Что? Что это было?
– мрачный Васька подозрительно смотрел на профессора.
– Мне тоже что-то такое показалось, словно за дверью кто-то тихо прошёл.
– Показалось, - раздражённо проворчал профессор.
У нас всех последнее время определённо развилась паранойя. Уже на шум ветра во дворе реагируем.
– Как скажите, - мрачно буркнул Васька.
– Тогда с тем, кто показался, сами потом разбирайтесь. А я пошёл. Мне ещё с ящерами договариваться, чтоб малых посмотрели. Не знаю, сколько они не ели, но ясно, что последний раз давно был. Надо бы их врачу показать. Да и спины бы им посмотреть.
– Куда собрался, - рассердился профессор.
– А отчёт?