Бабье царство
Шрифт:
– Петровна, - опять высунулась Марина Петриченко.
– Как же мы переживать будем, коли все отдадим?
– Освоим площадь - переживем. Не освоим - все равно с голоду подыхать!
...Удлинились тени, день склоняется к вечеру. Медленно-медленно растет горушка зерна. Несут буквально по горсти, по кружке, по совку.
– Слухай, женщины, так не пойдет!
– кричит Петровна - Тут все равно не хватает. Я буду в рельсу колотить, пока на всю посевную площадь не наберется.
Тягостный, неумолчный звон, казалось, навечно поселился
– Ишь, разымает ее, дьявола!
– со злобой сказала Софьина свекровь. На кой только ляд мы ее выбирали!
– Нешто она для своей выгоды?
– Так где ж взять зерно-то? Все подчистую снесли.
– Ой ли?
– прищурилась Софья.
– А если по сусекам поскрести, может, и у нас семечко-другое найдется?
– Тс, дурища! О детях подумай!
– шикнула на нее свекровь.
– Снесем последнее, а назад - хрен да манень-ко получим!
– Петровна не обманет.
– Ну, как знаешь! Коли у тебя о детях сердце не болит..
– То-то и оно, что болит! Сообща мы, может, переживем, а поединоличности все равно сдохнем".
...Поздний вечер. Деревня словно вымерла. Неумолчное било разогнало людей по домам. Все схоронились за дверьми и ставнями своих полусожженных домов.
К Надежде Петровне подошли Анна Сергеевна и Дуняша.
– Кончай, Петровна, свое занятие. Больше все равно никто ничего не даст.
Петровна выпустила железную полосу, вернее, она сама выпала из ее ослабевшей руки.
– Как же так?..
– проговорила Петровна - Цельного мешка не хватает.
– Ну и леший с ним!
– плюнула Анна Сергеевна.
– Обсеменимся чем есть!
– Не хочешь ты меня понять!
– Петровна утерла взмокшее лицо.
– Коли в малом уступить, и большое между пальцев уйдет.
Пошатываясь, она побрела к своему жилью, Анна Сергеевна и Дуняша сочувственно последовали за ней.
– Ложись-ка спать, - посоветовала Анна Сергеевна, - утро вечера мудренее.
– Утром сеять надо, - угрюмо отозвалась Петровна.
Они вошли в избу. Петровна сорвала с себя чистую рабочую кофточку и натянула на круглое тело какой-то рваный азямчик, повязалась обгоревшим платком, скинула сапоги, а босые ноги сунула в драные калоши. Анна Сергеевна и Дуняша с удивлением следили за этим переодеванием.
– Чего это ты оделась, как от долгов?
– поинтересовалась Анна Сергеевна.
Петровна не ответила. Прихватив мешок, она вышла на улицу и под окнами соседского дома завела протяжным голосом нищенки:
– Подайте, люди добрые, хоть полгорсточки, хоть единое семечко!
Открылось окошко, чей-то стыдливый взгляд упал на Петровну, и ставня захлопнулась.
– Будет тебе срамиться-то на старости лет!
– укорила подругу Анна Сергеевна
– Подайте, люди добрые, хоть полгорсти, хоть семечко! И вдруг Дуняша подхватила тонким голоском:
– Подайте, люди добрые!.. Из дома донеслось:
– Пойди отнеси, она, дьявол, все равно не отвяжется. Истово, с поклоном Петровна приняла от Софьи "подаяние" и пошла дальше.
– Подайте, люди добрые, хоть полгорстки, хоть единое семечко!
– Подайте, люди добрые!..
– тоненько подхватывает Дуняша.
Из окна высунулась Комариха.
– Некрасиво, Петровна! Председательница колхоза, а, как побируха, с рукой ходишь.
– Для вас же, черти! Для вас на старости лет с рукой пошла!
И уж из многих окон - кто с ухмылкой, кто с недоумением, кто с проблеском стыда - следят люди за странным и невеселым представлением Петровны. И все видят, что по лицу председательницы градом катятся слезы.
– Эй, бабы!
– крикнула Анна Сергеевна.
– У кого совесть есть?
– Она забрала мешок из рук Надежды Петровны, широко распахнула ему горло.
– Сыпь, не жалей!..
Из домов, полуодетые, показались женщины с ведрами, полными зерна...
– Я сделаю вас счастливыми, сволочи, - полуслепая от слез шепчет Крыченкова, - насильно, а сделаю...
..Летняя ночь, светлая, как день, но не от полной луны, не от звездной россыпи - от зарниц артиллерийских залпов, охвативших весь горизонт, от прожекторов, ошариваюших голубыми лучами рваные облака, от ракет, стекающих каплями на землю. Красная строчка трассирующих пуль прошивает небо. Гудят в выси самолеты, то и дело сбрасывая ракеты. Тяжелый грохот сотрясает воздух. Не спит деревня. Бабы и девки сгрудились вокруг Надежды Петровны.
– Опять Суджу бомбят...
– Городок с ноготок, а сколько беды принял!..
– Не более других! Что Суджа, что Рыльск, что Льгов, что сам Курск одной кровью мазаны...
– Тикать надо, бабы, бо немец нас лютой смертью казнит, - сказала Комариха.
– Теперича не жди пощады!
– поддакнула Софьина свекровь.
– Хотите - раздам паспорта, и тикайте кто куда горазд, - предложила Надежда Петровна. Голос ее отравлен горечью.
– Тикать - так всем миром, поврозь - нам сразу капут.
– Не придет немец, бабы, бросьте плешь на плешь наводить!
– напористо сказала Петровна.
– А ты почем знаешь?
– Ей генерал сказал!
– Маршал!
– Сам Верховный Главнокомандующий!
– Архистратиг Михаил мне ноне являлся в светлых латах и плащ-палатке. Пущай, говорит, бабы не беспокоятся, ваши воины поломают Курскую дугу.
– Смеешься!.. Как бы плакать не пришлось!
– Только не через немца, ему я все отплакала Может, я через сеноуборочную плакать буду - дюже гадко мы робим...
Знакомый, прерывистый, тошный подвыв обернулся осветительной ракетой, повисшей над деревней и со страшной отчетливостью озарившей все дома, палисадники, плетни, складки грязи вдоль улицы, фигуры и лица людей.