Бабье царство
Шрифт:
...Курень садовника на краю черного спаленного сада. За горизонтом слышится непрерывный грохот. Порой сизая туча озаряется трепетным, бледно-зеленым светом, похожим на сполох. Вокруг садовника по-давешнему расположились бабы и девки.
– Дедушка, ну сказывай дальше!
– пристает к старику Софья. Дед прислушивается к далекому шуму боя.
– Об чем это я?..
– спрашивает в рассеянности.
– Ну как дракон жителей полонил, и светлый витязь к ним явился...
– Да, значит, явился к полонянам светлый витязь. Был он из наших
В курень быстро входит Петровна, кивнула Дуняше, чтоб покараулила снаружи. Девушка сразу вышла.
– Слушай сюда, бабы! Наши ведут бои за Суджу, через день-другой будут здесь. Велено помочь наступлению и освобождаться своей мочью. Нынче партизаны выйдут из леса, мы должны подготовить встречу.
Бабы заволновались:
– А чего мы можем, Петровна? У нас, окромя рогачей да вил, никакого оружия.
– У меня дробовик есть!
– сказала Настеха - И картечь к нему.
– А у меня шомполка, - сказал дед-садовник.
– Дробовое ружьишко и у меня найдется, - заметила Анна Сергеевна - Да ведь у них автоматй, пулеметы, пистолеты...
– Любое завалящее ружьишко сгодится, - сказала Надежда Петровна - Но не в том расчет. Главную работу сделают партизаны, а наше дело - навести страху на фри-цев, не дать им к отпору изготовиться.
– Мудрена штука, Петровна!
– усмехнулась Настеха - Может, Комариха на помеле промчится?
– За твое гузно держась!
– огрызнулась Комариха
– Тьфу на вас!
– прикрикнула Петровна - Дед, помнишь легенду, как княгиня Ольга половцам отомстила?
– Вроде бы воробьев с горящей паклей на дома их наслала?
– Точно!..
– Хату жалко!
– вздохнула одна из женщин.
– Дурища! Немец все равно спалит!
– Из Нетребиловки немцы уходили- - с четырех концов зажгли деревню, сообщила Комариха
– Факт! У него такая мода: ни себе, ни людям!..
– Откуда же воробьи возьмутся?
– спросила Анна Сергеевна.
– А нам воробьи ни к чему. Как фрицы уснут, пусть каждая подкинет на сеновал уголек из печи. И сразу забирайте детей и до куреня тикайте. А как фрицев припечет и они начнут из хат выскакивать, вот тут их и встренут... И каким-то зловещим весельем полыхнули глаза Петровны.
...Длинные языки огня вылизывают ночное небо. Захлебываясь, строчит немецкий пулемет на околице деревни. То и дело раздается треск автоматных очередей. Трассирующие пули вычерчивают в темноте диковинную телеграфную строчку.
Мечутся по деревне немецкие солдаты. Одни из них, в форме и при оружии, пытаются что-то спасти в неразберихе пожара и внезапного нападения; другие, полураздетые, очумевшие от сна и невыветревшегося хмеля, бессмысленно носятся по улице, увеличивая панику.
Партизаны ведут бой на подступах к деревне. Но и в самой деревне сквозь треск пламени, крики, грохот осыпающейся черепицы и рушащихся стропил прорываются глухие звуки ружейных выстрелов. Старик садовник
В одном белье из горящего дома выскочил Каспа. Распахнул дверь сарая, вывел своего Росинанта и попытался вскочить на его костлявую спину. Но это увидели женщины. Они содрали Каспу с коня и потащили к горящему дому. Он пытался вырваться, что-то кричал, его опаленные усы жалко шевелились над искривленными от ужаса губами.
Горящий дом все ближе. Безумный страх придал Каспе силы. Он ударил в живот одну женщину, отшвырнул другую, рубаха треснула на нем, и он едва не вырвался, но тут подоспела с тройником в руках Надежда Петровна Она схватила Каспу за горло и потащила к пустой оконнице, за которой бушевало пламя.
– Остановитесь!.. Что вы делаете?..
– раздался крик.
Надежда Петровна обернулась. Солдат-славист, держа автомат стволом вниз, медленно подходил к ним. Их глаза встретились. Надежда Петровна уступила Каспу товаркам и вскинула тройник. Немец отбросил автомат и поднял руки. Его губы дергались, пытаясь сложиться в улыбку. И вдруг он улыбнулся беззащитной, слабой улыбкой. Он улыбался Надежде Петровне, веря, что простое, слабое, человеческое погасит сжигающую ее ненависть. Конечно, Надежда Петровна узнала его, но ничто в ней не дрогнуло.
Он понял, что сейчас грянет выстрел, и, ловя последнее мгновение, сказал:
– За что?.. Я ж не такой немец!..
– Ты хороший немец, - почти ласково отозвалась Надежда Петровна.
– Но ты неприятель!
– И спустила курок.
Улыбка сползла с его лица, сменившись гримасой - не боли, а горького удивления...
Надежда Петровна вернулась к Каспе, схватила его за гашник и за ворот рубахи и опрокинула в дыру окна, в самую топку.
– Петровна!.. Петровна!..
– послышался срывающийся крик.
– Большова спымали!..
Петровна и остальные женщины кинулись на деревенскую площадь.
...Большов стоял возле двух берез, руки его скручены обротью за спиной, измазанное кровью и сажей лицо странно спокойно. Так мертвенно спокоен бывает проигравшийся до последней полушки игрок. Но совсем не спокойна жадно разглядывающая его Петровна. Она просто и деловито застрелила немецкого солдата, она швырнула Каспу в огонь с тем ясным и надежным ощущением содеянного добра, с каким кидала зерно в борозду, но сейчас ею владеют иные, куда более сложные и острые чувства.
– Что же ты не гордишься, Большов, ты, карающий меч Господень?
– Я не горжусь - нечем, - медленно усмехнулся Большов, - но и на коленях не ползаю.
– А я ползала, правда твоя... Так ведь сыночек, родная кровинка, другого у меня не будет...
– Пошла ты знаешь куда?.. Надоела!..
– Ты не боишься смерти?..
– Плевал я на все: и на вас, и на себя, и на жизнь, которую вы изгадили. Кончайте скорее, и баста!
– Тебе не для чего жить, да?.. Вот ты и задаешься...