Бабье лето медвежатника
Шрифт:
Пенкрофт тотчас же принял оборонительную позу, но на сей раз страхи его оказались напрасными. Судя по всему, этот человек не женат и не заводил никаких любовных интрижек, где их интересы с Бенджамином Вальтером могли бы пересечься. Голос его, когда он обратился к Пенкрофту, звучал мягко, даже участливо:
– Ну, что, сынок, выходит, решил вернуться в родные пенаты?
– Ничего удивительного… Любого человека рано или поздно тянет в родные места!
– Тебе виднее… Но ты очень изменился, сынок! – И грустно так, сочувственно потрепал
С чего бы это заранее оплакивать живого-здорового человека?
Пенкрофт двинулся в город.
Навстречу ему шел хорошо одетый господин. В цилиндре, очках и… босиком. Оригинал, ничего не скажешь. Порылся в горе фруктов на лотке уличного торговца, выбрал самый спелый ананас и сделал продавцу ручкой. Расплачиваться он не стал, зато обратился к Пенкрофту:
– Есть у вас картина? Ну, хоть какая-нибудь?
– С кем имею честь? – смутился Пенкрофт.
– Спасибо, хорошо. Где вы живете? Я бы взглянул на ваши картины.
Не иначе как местный чудак, нечто вроде городского сумасшедшего. Но почему он пользуется разными благами бесплатно? Чуть погодя Пенкрофт увидел, как странный человек зашел в лавку, выбрал коробку дорогих сигар, на прощание махнул продавцу и, не расплачиваясь, отбыл восвояси. За ним, семеня, плелся какой-то мальчонка, таща за собой на тележке роскошное венецианское зеркало.
– Обождите, господин редактор! – кричал мальчонка.
– У меня нет при себе часов! – откликнулся странный господин, однако замедлил шаги. Выходит, он понимает то, что ему говорят, только отвечает невпопад.
– Кто этот господин редактор? – полюбопытствовал Пенкрофт.
– Кёдлингер это, – ответил мальчишка. – Он малость не в себе. Доктор говорит, что у него поврежден… этот, как его… Ну, в общем, сообразительный центр, который ведает ответами. Ах, сударь! – сокрушенно вздохнул паренек. – Такое дорогое зеркало отхватил!
– Видать, денег у него куры не клюют…
– Вы не местный? У нас в городе все знают, что Кёдлингер волен брать все, что пожелает. – Мальчишка поволок свою тележку дальше.
Пенкрофт пожал плечами. Какое ему дело до того, как в Филиппоне обращаются с придурками! Каннибалы и то уважительно относятся к тем, у кого не все дома.
Тем временем слух о его прибытии разлетелся по городу. Прохожие с любопытством пялились на него и приветствовали. Но во взглядах их ясно читались печаль и жалость.
С чего бы это? Стоит кому-то заметить его, и незнакомый человек мигом превращается в скорбящего родственника. Трогательно, конечно, но он, Пенкрофт, пока что не помер и помирать не собирается…
В гостинице, куда он было сунулся, портье в ужасе замахал руками:
– Нет-нет, мистер Вальтер, только не к нам!
Пенкрофт решил попытать счастья на постоялом дворе. Хозяин даже руку обтер, прежде чем протянуть ее гостю, любезно поприветствовал его, но комнату сдать отказался.
Близился вечер, а у Пенкрофта по-прежнему не было крыши над головой. Какой-то бородатый человек, хлопнув его по плечу, доверительно сообщил, что Энтони смотался за границу, но денег с Вальтера не потребуют, а потом шепотом добавил: мол, в городе мало кому известна его роль в этом дельце, а уж в особенности ее постарались скрыть от тех, кто дорог его сердцу. Пенкрофт уразумел главное: большая часть женского населения города пребывает на его счет в неведении.
Во время его дальнейших скитаний по улицам какая-то старуха затащила несчастного в подворотню.
– Слушай сюда, мерзавец ты этакий! Если сей же час не наведаешься к Марджори, я дам знать Биллу и Эдгару, и они пристрелят тебя, как бешеную собаку!
– Они на такую подлянку не способны!
– Мое дело упредить, а там пеняй на себя. – Старуха заковыляла дальше.
Он бы и рад наведаться к Марджори, но для этого надо знать, кто она такая. Значит, столкновения с Биллом и Эдгаром не избежать. Невелика беда, потасовка еще не конец света! Но где бы переночевать?…
К полуночи перед Пенкрофтом захлопнулись все окна-двери. Он торчал посреди Главной площади, и в довершение всех злоключений, конечно же, полил дождь. Пришлось укрыться на вокзале. Дождемся поезда, – и айда в Нью-Йорк! Пробило час ночи. Смертельная усталость отняла последние силы.
Глава пятая
1
Среди ночи на вокзал явилась дама лет сорока, высокого роста и несколько полноватая. Оглядевшись по сторонам, она прямиком направилась к уныло нахохлившемуся в углу Бенджамину.
– Я здесь… – прошептала она.
Факт был настолько очевидным, что лжеБенджамин даже не счел нужным его комментировать. Особа в прорезиненном плаще здесь и во избежание недоразумений сообщила ему об этом. А то вдруг он подумает, будто бы она явилась сюда лишь потому, что ее тут не было. Слава богу, хоть зонт с собой не прихватила.
– Вы, должно быть, удивлены?
– Еще бы!
– Я не держу на вас зла, Бен. Вам наверняка известно, что муж мой умер, отца содержит тетушка Серена, а я маюсь с Марфой…
– Легко можно было предположить, – кивнул Пенкрофт, то бишь Бенджамин Вальтер, отнюдь не ожидавший добрых вестей. И про себя взмолился: хоть бы разрешилась загадка Марфы, с которой приходится маяться этой несчастной женщине, потерявшей мужа и передавшей отца на попечение тетушки Серены, а уж что творится при этом с ее матерью, даже подумать страшно. Хорошо хоть, страдалица, добрая душа, не призывает его к ответу за все свои несчастья и не награждает тумаками.
– То, что было между нами, Бен, пусть останется нашей тайной. Я знаю, вы любили меня. Ваши мимолетные увлечения, ваша неугомонная натура – ко всему я относилась с пониманием. Не выведи вас Пробатбикол из душевного равновесия, мы до сих пор пребывали бы в счастливой взаимности.