Бабье лето
Шрифт:
Она уже прилично отошла от конюшни, когда Болтон позвал ее:
– Вирджиния!
Она неторопливо обернулась.
– Вы забыли о лошадях, – напомнил он.
Это случилось впервые, еще никогда она не забывала о своих лошадях. И тут, отбросив последние сомнения, она вынуждена была признаться себе в том, что Болтон Грей Вульф похитил ее сердце.
2
Сохрани Вирджиния хоть каплю здравого смысла, она отослала бы Болтона Грея Вульфа обратно в Аризону и забыла бы про
Он не сводил с нее взгляда удивительно живых, пронзительных глаз. В этом взгляде читался не только профессиональный интерес: это был взгляд возбужденного мужчины. Ее фантазия была здесь ни при чем.
Внутри у нее все затрепетало, словно у девочки-подростка.
– Во что я ввязываюсь? – прошептала она.
– Вы что-то сказали, Вирджиния? – спросил Болтон.
– Ничего. Просто разговаривала сама с собой. Всем известно, что это привилегия писателей.
– Похоже, таковы издержки вашей профессии. Ведь вам приходится подолгу сидеть в одиночестве за компьютером.
– Да, таковы издержки профессии. – Она потянулась за уздечкой Метеора, слегка задев при этом ладонь Болтона. Внутри будто огнем обожгло. Казалось, что под ней разверзлась земля – самые прочные здания рухнули бы при подобном землетрясении.
«У профессии существуют и другие издержки», – подумала она. Постоянное уединение привело к тому, что она чуть не обезумела от прикосновения к смазливому чужаку.
Дрожащими руками она пыталась снять с лошади уздечку.
– Постойте. – Болтон накрыл ее ладони своими. – Позвольте вам помочь.
Она должна была бы ответить, что не нуждается в его помощи, как не нуждалась ни в чьей помощи вот уже пятнадцать лет – с тех пор как Роджер бросил ее, оставив с кучей долгов, с машиной, не заводившейся на холоде, и с пятилетней дочкой, которую нужно было поднять на ноги.
Но она не вымолвила ни слова. Как приятно было почувствовать чью-то заботу. Как чертовски приятно. Однако нужно быть осторожной. Нельзя допустить, чтобы это ей слишком понравилось.
– Почему бы вам не сесть вон там и не позволить мне заняться вашими лошадьми? – кивнул Болтон в сторону тюка со спрессованным сеном.
– Это часть вашей техники? – спросила она.
– Техники? – удивился Болтон.
Горячая краска хлынула ей в лицо. Отвернувшись от него, Вирджиния обмахнулась, прежде чем опуститься на сено.
– Техники интервью, – пояснила она.
Болтон от души рассмеялся.
– Нет. Я получаю от этого настоящее удовольствие. А вот при первом взгляде на ваших скакунов мне до смерти захотелось с ними пообщаться.
– Понятно. – Вирджиния выдернула из тюка соломинку и разломила ее на четыре равные части. Ей нужно было чем-то занять руки, иначе дрожь выдаст ее волнение.
– Я не хочу, чтобы у вас создалось превратное впечатление из-за того, что я попросила прислать именно вас, – начала она.
От удивления он приподнял одну бровь, однако руки его не прекратили ловко двигаться. Только шорох скребка по лошадиной спине и воркование голубей на чердаке нарушали тишину в конюшне.
– Это вовсе не из-за вашей внешности. Хотя уверена, что вам часто доводилось слышать от женщин комплименты в свой адрес.
– В последнее время – нет, – простодушно улыбнулся он. – В действительности далеко не всегда женщины говорят мне комплименты.
– А должны были бы. Толпами, – сказала она.
– А разве вашу красоту не воспевали толпы мужчин? – вопросом на вопрос ответил Болтон.
– Нет. Кроме Элдона Прескотта, который сидит на почте, не нашлось ни одного, – заявила Вирджиния.
– Похоже, у него отличный вкус, – похвалил Болтон Элдона Прескотта.
Вирджиния обхватила руками колени и подтянула их к груди. Лучи солнца, проникавшие в конюшню сквозь широко распахнутые ворота, подчеркивали бронзовый оттенок кожи Болтона и придавали блеск его черным волосам. Если бы не голубые глаза, он выглядел бы настоящим дикарем, способным в любой момент вскочить на лошадь и умчаться, взяв ее в плен. А она не издала бы ни единого звука протеста.
Ее подруга Джейн посмеялась бы от души, если бы Вирджиния описала ей эту сцену.
– Что мне нравится в тебе, Вирджиния, – сказала бы она, – так это твоя способность сочинять захватывающие истории на фоне нашей унылой действительности.
Однако Вирджинии следовало покинуть страну грез и вернуться на землю.
– Элдон Прескотт не слишком оригинален, – возразила она. – Всем женщинам в Понтотоке он говорит одно и то же. «Доброе утро, мисс Руфь. Да вы сегодня просто обворожительны!» «Здравствуй, Лола Белл, что привело сюда столь прекрасную женщину в столь восхитительный день?»
– А они действительно красивы? – поинтересовался Болтон.
– Да, если оценивать внутреннее содержание, а не внешний вид, – несколько язвительно ответила Вирджиния.
– Хоть я с Элдоном Прескоттом пока не знаком, он мне уже нравится, – заявил Болтон.
Вирджиния напряглась. Она строит из себя дуру, развалясь на сене и полагая, что способна поддерживать обычную беседу с красивым мужчиной, но Болтон Грей Вульф отнюдь не был обычным мужчиной – он журналист и принадлежит к той ужасной породе людей, которые без зазрения совести способны выведать все ваши тайны, чтобы затем разнести их по всему свету в виде сплетен и домыслов.
– Пока? Вы собираетесь выудить у Элдона Прескотта, кто такая настоящая Вирджиния Хэйвен? – Она соскочила с тюка сена и отряхнула сзади джинсы. – Позвольте мне вам помочь. Я – упрямая, независимая и богатая – о, я очень, очень богатая, – но не подлая и не мелочная. Я не лгу и не притворяюсь. Поэтому не притворяйтесь и вы передо мной, Болтон Грей Вульф. Не прикидывайтесь этаким обаятельным и любезным молодым человеком, обожающим лошадей, поскольку все, чего вам нужно – это любыми способами раскопать всю грязь обо мне.