Бабье лето
Шрифт:
– Для этого нужно всего лишь мгновение… – Джейн попыталась процитировать строчку из песни, которую они вместе исполняли в хоре любительского театра, когда весной ставили «Хэллоу, Долли».
– Плагиат здесь неуместен, – заметила Вирджиния.
– Хотя он ужасающе молод. – Джейн подняла к глазам свое меню и поверх него принялась разглядывать свою подругу.
– Тридцать пять, если быть точной, – сказала Вирджиния, заставив Джейн вскинуть брови от удивления. – Уж не считаешь ли ты, что я бы позволила ему приблизиться к себе, ничего предварительно не разузнав?
– Он именно то, что тебе нужно, – без колебания объявила Джейн.
– Это не мненужно, – запротестовала Вирджиния.
Она махнула рукой, а Джейн усмехнулась.
– Ну что ж. Я закажу жареную зубатку и кукурузную лепешку с топленым салом. – Джейн отложила меню в сторону. – А тебе, как всегда, то же самое, но приготовленное на открытом огне?
– Да. – Голова Вирджинии была занята совсем не едой – ее мысли витали вокруг мужчины, который сидел за столиком в углу и которого она не могла сейчас видеть.
– Именно об этом я и говорю. Ты должна воспользоваться этим шансом, Вирджиния. Видишь ли, ты уже заплатила по счетам. Ты и так независимая женщина и совсем не обязана в очередной раз всем доказывать, что способна просуществовать без Роджера и его жалких алиментов. Ты доказала это уже не раз.
Джейн подождала, пока официантка примет у них заказ, и, когда та удалилась, продолжила свою речь:
– Всем известно, что женщины достигают пика сексуальности позже, чем мужчины. Затащи этот великолепный юный экземпляр в постель, а потом пусть идет своей дорогой. И к Рождеству вы оба будете вспоминать об этом с улыбкой.
Однако вся сложность заключалась в том, что если она когда-нибудь и пустит его в свою постель, то не захочет потом отпускать. Вирджиния чувствовала это всем своим естеством, но не собиралась делиться этими ощущениями даже с самой дорогой и близкой подругой.
Вирджиния пододвинула к Джейн блюдо с закусками.
– Ешь свои маринованные огурчики и помалкивай, – пыталась остановить ее Вирджиния.
– Тебе это не понравится? Ты же зачахнешь от скуки, – не унималась Джейн.
Конечно, Джейн была права. Вирджиния расцветала, когда ей бросали вызов, и обожала нарушать общепринятые нормы. Но разве не чудесно было бы иногда расслабиться, позволив кому-нибудь другому сражаться в битвах; лежать на простынях из восточного шелка, разрешив кому-то поцелуями снимать с нее заботы и облегчать ее боль.
И не просто кому-то, а именно Болтону Грею Вульфу.
Он не мог выбросить ее из головы, даже когда увидел ее пустой столик. Проходя по ресторану, он осматривал все углы и закутки, пристально разглядывал каждую женщину с золотистыми волосами, надеясь, что перед ним промелькнет Вирджиния.
Мысли о ней не покидали его всю дорогу до мотеля и все время, которое он провел у телевизионного экрана. Болтон не был любителем телевидения, но, оказавшись здесь, не нашел других занятий, как переключать каналы и едва ли не в каждом кадре находить мелкую деталь, напоминавшую ему Вирджинию. У ведущей десятичасовых новостей были почти такие же сочные розовые губы. У первой гостьи в позднем шоу оказались такие же длинные стройные ноги, а у следующей – такой же глубокий грудной голос.
Он закрыл глаза и увидел Вирджинию, несущуюся вскачь на своем белом арабском жеребце, увидел солнечные блики в ее золотистых волосах. Она приближалась к нему как во сне, полускрытая легким золотистым туманом. Он жаждал развеять покров таинственности, окутывавший ее, чтобы понять все ее желания, открыть все ее секреты.
Позднее шоу закончилось, и он начал раздеваться, собираясь лечь спать. Из кармана выпала коробочка с кольцом. Это вызвало в нем чувство вины. Он обещал Дженис позвонить сразу после приезда в Миссисипи.
Он глянул на часы, надеясь, что уже слишком поздно для телефонных разговоров. Почти полночь. Болтон мог бы убедить себя в том, что она уже спит и что не нужно ее будить, но он никогда не лгал даже самому себе. Дженис ждала его звонка, волнуясь и, быть может, плача.
Он набрал номер, и она ответила после первого же гудка.
– Болтон! Где ты?
– На северо-востоке Миссисипи – родине Элвиса Пресли и Вирджинии Хэйвен.
– Той женщины, к которой ты поехал брать интервью? – изумилась Дженис.
– Да, той женщины, – ответил Болтон.
Он расслышал легкое хлюпанье носом, затем деланное оживление в голосе.
– Болтон, я не хочу, чтобы ты думал, что я слонялась вокруг телефона в ожидании звонка. Я знаю, что ты вполне способен позаботиться о себе сам. И я ни капельки не волновалась.
– Ну вот и отлично, Дженис.
– Болтон… – Опять это негромкое хлюпанье. – Мне не о чем беспокоиться, верно?
Он дотронулся до коробочки, лежавшей на столике рядом с кроватью.
– Для беспокойства нет ни малейшего повода, Дженис.
Если не принимать во внимание женщины по имени Вирджиния Хэйвен, женщины, которая ворвалась на белом скакуне прямо в его сердце.
3
Проснувшись утром, Вирджиния первым делом потянулась за телефоном. Она позвонит Болтону, чтобы тот наконец взял у нее интервью, и покончит со всем этим раз и навсегда. Затем он возвратится в страну апачей, а она вернется к своему надежному и верному компьютеру.
Дотянувшись до трубки, она увидела отражение своего лица в трехстворчатом зеркале над туалетным столиком. Без макияжа она выглядела на свои сорок восемь, если не старше. Значит, сначала она примет ванну, приведет себя в порядок и лишь потомпозвонит Болтону.
Ванная комната своим вычурным интерьером была обязана временному умопомешательству хозяйки. Иначе нельзя объяснить, зачем в ванной нужно окно во всю стену, выходящее во внутренний двор, и открывающаяся стеклянная крыша, сквозь которую летнее утреннее солнце дарило ласку выстроившимся в ряд на кафельном полу зеленым папоротникам. Вирджинии всегда хотелось побольше света в доме. Если не хватало естественного освещения, то по периметру зеркальной стены зажигались яркие электрические лампы.