Бабочка из Поднебесной
Шрифт:
Ника очередной раз поразилась нежным краскам воды и белизне песчаного пляжа. Она никак не могла окончательно определиться, чего бы ей хотелось больше: остаться в этой чудесной стране еще на несколько дней или побыстрей уехать домой, и от этого щемило в груди. В конце концов она взяла себя в руки. Зачем грустить! Она непременно вернется в Китай! А дома… Дома тоже очень хорошо! Как приедет в родной Питер, обязательно сходит в Летний сад. Жутко по нему соскучилась!
Из отеля выехали специально пораньше, сдали багаж в камеру хранения аэропорта, чтобы вернуться в Санью и напоследок налегке
— По-моему, тот дядя непременно хочет починить тебе обувь! — догадалась Ника и рассмеялась.
— Да? А мне показалось, что он хочет сшить мне брюки! — весело подхватил отец.
— А не прокатиться ли нам на моторикше? — предложила Ника. — Так ведь и не сподобились!
— Брось, дочь! Жарко же! Да и куда нам ехать!
— Ну… вообще-то некуда…
— То-то и оно!
Свернув в сторону порта, к морю, Ника с Николаем Ивановичем оказались на маленькой улочке, где расположился центральный базар. Чего там только не было! Ника поразилась женщинам, продающим фрукты, которые были разложены на циновках прямо на земле. Эти женщины сидели на корточках, что, похоже, им было очень удобно, поскольку вставать они не торопились. Кроме фруктов они продавали еще какие-то травы, наверно, пряные или лекарственные, поскольку возле них пахло особенно экзотично.
Довольно рослые для китайцев молодые парни продавали рыбу, крабов и других обитателей моря, наверняка только что пойманных, поскольку запах был приятным — возле их лавок пахло морем. Ника удивилась огромному раку и, обращаясь к отцу, сказала:
— А я не знала, что в море тоже водятся раки!
— Это не рак, Никушка! Это омар или лобстер! — пояснил Николай Иванович. — Мы ж с тобой пробовали в отеле. Тебе понравилось!
Продавец, видимо, понял, что иностранцы заинтересовались омаром, и попытался всучить Нике особенно крупного морского рака. Она в страхе спрятала руки за спину. Молодой китаец рассмеялся и бросил его обратно к сотоварищам. Разомлевшие на солнце омары только лениво шевелили длинными скользкими усами.
Седые китайцы с прокопченными на солнце лицами, торговавшие кокосовыми орехами в тени пальмы, совмещали торговлю с игрой в шашки.
— Удивительно, — показав на них, сказала Ника. — Мне казалось, что китайцы должны играть в какие-то свои игры… но никак не в европейские шашки.
Николай Иванович заглянул на игровое поле через голову одного китайца и сказал:
— А они играют вовсе и не в шашки, а в шахматы!
— Папа! Ну какие же это шахматы? Круглые фишки, черные и красные… Красные — это, видимо, вместо белых… Может быть, чтобы ярче было на доске, красивее?
— Нет, дочь моя, это именно китайские шахматы под названием сянци.
— А ты откуда знаешь? — Ника прищурилась, а ее отец рассмеялся и ответил:
— А ты думала, что только ты у нас знаток китайской культуры, да?
— Ну, папа! Откуда ты знаешь?
— Как откуда?! Для тебя ж не новость, что я всегда с удовольствием играл в шахматы. Сколько мы только с тобой игр провели! А по молодости я вообще очень интересовался всем, связанным с шахматами, их видами.
— Ну, и чем же китайские отличаются от наших?
— Честно говоря, я многое уже забыл. Ну… вот… формой, как видишь… На фишках должны быть иероглифы, чтобы отличать одну фигуру от другой. Еще помню, что фигуры ставят не в центрах квадратов, а на точках пересечения вертикальных и горизонтальных линий. Остальное, уж извините, вылетело из памяти…
Томилины купили на рынке немного фруктов, парочку кокосов для мамы Аллы и для нее же — оригинальное ожерелье все из того же нежно-зеленого нефрита. Для Ники этот поделочный камень теперь навсегда будет связан с Поднебесной.
Уже сидя в салоне самолета, Ника после долгих раздумий решилась спросить отца:
— Пап, а как ты думаешь, прилично будет, если я… ну… как бы это сказать… В общем, если, например, я сама позвоню Стасу?
— А почему это вдруг может быть неприличным? — удивился Николай Иванович.
— Ну… ведь считается, что в таких делах должны первыми проявлять инициативу мужчины… молодые люди… Разве нет?
— Это раньше так было, дочь моя. Сейчас другое время.
— Ага! Мне даже Томка Звягина все время говорит о полном равноправии полов!
— Честно говоря, Никуш, мне не очень нравится это полное равноправие.
— Почему?
— В любой уравниловке ничего хорошего нет! Мне кажется, что всем мужчинам и молодым людям любой степени юности больше нравятся женщины или девушки, не похожие на них, из другого, женского мира, который им никогда не удастся до конца постичь, понять… Впрочем, это и не нужно — пусть тайна остается… Клянусь, что из двух очень красивых девушек, одна из которых будет в суперджинсах и кожаной косухе с шипами, а другая — в бальном платье с открытыми плечами, каждый юноша выберет ту, что в платье.
— Тогда получается, что мне не надо звонить? — огорченно произнесла Ника.
— Ну почему же? Стас ведь уже проявлял инициативу, сделал первый шаг, а ты его отвергла. Так что вполне можешь реабилитироваться! Ничего в этом стыдного нет!
— Да… но у меня нет его телефона…
— Не беда… Мы же с его отцом сослуживцы. У меня есть все телефоны Петра Егоровича Ткачева. Я дам. Хоть сейчас… Хочешь?
— Нет… Лучше когда уже будем дома…
— Согласен, это лучше!
— Значит, Стас — Ткачев… — задумчиво произнесла Ника.
— Не нравится фамилия? У Долинского, конечно, красивее будет! — Николай Иванович расхохотался.
— Ну, папа! Вечно ты что-нибудь придумаешь… Нормальная фамилия… Я просто так сказала… Не знаю зачем… Новое узнала о Стасе, вот и все!
— Я удивляюсь тому, что для тебя его фамилия — новость! Мы же в отеле оформлялись… и вообще…
— Я не прислушивалась, папа… Представляешь, я даже не могла вообразить, что мне когда-нибудь понадобится фамилия Стаса!
— Но ведь жизнь и интересна своей непредсказуемостью, не так ли, Никуш?