Бабочка во времени. Новое прошлое
Шрифт:
Вика мотнула головой.
— Рада, что ты дома.
Дома… Она, в отличие от него, считала этот дом своим.
— Решил дать себе немного отдохнуть, — сказал Дима, задумчиво глядя на почти опустевший стакан молока в своей руке.
— Нужна моя помощь?
Дима поднял взгляд на сестру. Она смотрела на него серьезно, обхватив себя руками, как это обычно делала мама, когда интересовалась у Димы, что его беспокоит.
Тоска кольнула его сердце.
В этот момент, в полумраке кухни, глядя на сестру, что стала так похожа на маму, Дима понял, как сильно скучает по родителям. Он и
В первую очередь от себя. Потому что боялся дать слабину и вместо защиты царской семьи и страны углубиться в поиски способа вернуться назад.
Только однажды Дима дал чувствам выйти. После первого поцелуя с Татьяной он вдруг расчувствовался и позже признался ей, как скучает по родителям. Царевна тогда погладила его по щекам и обняла. Диме сразу стало лучше, и он снова запер свою тоску на несколько замков.
Однако сейчас замки вдруг раскрылись, и дверь, за которой пряталось то, что Дима так усердно скрывал, начала приоткрываться.
— Мне вчера приснился странный сон, — сказала вдруг Вика.
Тоска сразу же передумала выходить наружу. Дверь захлопнулась, по очереди закрылись замки. Дима внимательно взглянул на сестру.
— Мы с мамой смотрели старые фотографии.
— Из синего велюрового альбома?
— Да. Там, где все фотографии черно-белые. — Сестра подошла к лавке, стоящей у стены, и села на нее. — Мы просмотрели все фотографии и добрались до конца, что всегда было редкостью, как ты помнишь.
— Потому что почти на середине нас все время кто-то прерывал и продолжить это дело мы уже не могли, — улыбнулся Дима приятным воспоминаниям.
Сестра снова кивнула.
— Так вот, мы добрались до последней страницы. Там, в кармане, лежали две старые фотографии плохого качества.
— Потому что они были сделаны в начале двадцатого века и неправильно хранились, — пробормотал Дима, силясь вспомнить те фотографии, что видел всего пару раз в жизни.
— Ты помнишь, кто на них изображен? — Вика вскинула на Диму изумрудный взгляд, в котором плескалась задумчивость.
— На одной маленькая прапрабабушка по маме стоит у стога сена, — припомнил Дима. — А на второй… — Как он ни старался, а вспомнить, кто был на второй фотографии никак не мог. Кажется, там был мужчина. — Какой-то наш прадед?
Вика подняла руку и показала три пальца.
— Прапрапрадед?
— Именно. Помнишь, как он выглядел?
— Смеешься? Я и саму фотографию едва помню.
— Я тоже ее плохо помнила, но во сне я отчетливо смогла ее рассмотреть. И знаешь, на кого похож наш трижды прадед?
Дима вопросительно изогнул брови и мотнул головой.
— На тебя.
— Ну, не удивительно — мы же родственники.
— Ты не понял. Он — твоя копия. Ну или ты его.
— Фотография старая и испорченная. Ты не могла так хорошо ее рассмотреть, — начал спорить с сестрой Дима. — Твой мозг запомнил его черты, которые похожи на мои, а во сне сознание дорисовало полноценную картину.
Вика откинулась к стене и посмотрела на брата исподлобья.
— Окей! Тогда как ты объяснишь то, что на том фото рядом с нашим прапрапрадедушкой стояла женщина, которая была очень похожа на царевну Татьяну?
Вот тут Дима уже не знал,
— Это все твоя фантазия, — сказал он неуверенным голосом.
— Ага. И бабочка, что нас перенесла сюда — тоже моя фантазия. — Вика встала и, подойдя к Диме почти вплотную, тихо добавила: — Знаешь, после того, как мы попали в прошлое, я начала внимательно ко всему приглядываться. И сейчас я буквально чую сердцем, что этот сон — непростой.
Дима не нашел ничего лучше, как сказать сестре:
— Тебе нужно выспаться. Ступай, родная.
Прозвучало это так, будто Дима хочет поскорее избавиться от Вики. Возможно, он перегнул палку, но зато сестра перестала вести этот неприятный разговор. Она грустно улыбнулась и шагнул к двери.
— У тебя появилось слишком много тайн, — произнесла она, замерев в проеме. — Смотри не лопни, храня их в себе.
***
Через три дня, которые Дима полностью посвятил слежке за Незнановым, один из теней принес ему короткое письмо от Столыпина, в котором тот просил о немедленной встрече у него дома. Бросив все, Дима поспешил на Гагаринскую улицу, где стоял мрачного вида трехэтажный особняк премьер-министра.
В прошлой истории он так и не успел пожить в нем — умер от рук Багрова, — однако теперь Столыпин полностью обосновался в своем новом особняке вместе с любимой женой и детьми.
Диму встретила лучезарно улыбающаяся супруга премьер-министра Ольга Борисовна и сразу же проводила его к Петру Аркадьевичу.
— Что случилось? — спросил у него Дима после короткого приветствия.
Хмурый премьер-министр взял со стола письмо и протянул его Диме.
— Читай.
Перед тем, как прочесть письмо полностью, Дима обратил внимание на адресата и подпись в конце, затем поднял взгляд на Столыпина и удивленно произнёс:
— Письмо императрице от умершего Распутина? Что это за чушь?
— Вот и я говорю — чушь. Но императрица считает, что его действительно написал Распутин. Она узнала его почерк.
— Почерк можно и подделать. Здоровье наследника пошатнулось. Императрица сейчас купится на любой обман, связанный с Распутиным, который, я вас уверяю, определенно мертв, — уверенно произнес Дима.
Столыпин с подозрительным прищуром взглянул на него.
— Почему ты так уверен в этом?
Дима медлил перед тем, как ответить. О том, что именно он приложил руку к смерти Распутина, не знал даже самый близкий ему человек — Вика. Стоило ли открываться премьер-министру, который чудом избежал немилости императора?
— Потому что мои люди были рядом в момент его смерти, а затем осмотрели тело, — наконец сказал Дима.
— И причину, по которой они там были, ты, разумеется, мне не назовешь. — Во внимательном взгляде Петра Аркадьевича не было подозрения. Лишь любопытство, которое он хотел утолить.
— Мои люди повсюду, в каждой тени. Поэтому их и называют «Теневым отрядом». Такая уж у них задача: прятаться в тени и все видеть, — невинно произнес Дима.
— Конечно, — снисходительно кивнул Столыпин, любопытство которого, кажется, было немного утолено.