Бабочки и порочная ложь
Шрифт:
Пакс был более чем взволнован, когда я сказала ему, что переведусь в его школу. Рафферти замолчал и ничего не сказал. Его холодные голубые глаза скользнули по мне, прежде чем он молча вышел из комнаты. Я не думаю, что ему понравилась идея моего вторжения в его мир больше, чем мне.
Иногда выражение его лица заставляет меня думать, что он едва терпит мое существование, что то, что я дышу с ним одним воздухом, как-то оскорбительно. В других случаях его интенсивный голубой взгляд изучает меня, как будто он медленно раскрывает каждый дюйм меня. Как будто он знает каждую тайну и частичку моей души. Сердце у меня колотится, а ладони потеют.
Мне бы хотелось читать его мысли и знать, о чем он думает, когда так смотрит на меня, но Рафферти Блэквелл всегда умел сдерживать свои эмоции.
— Да, я полагаю.
Наконец мы доходим до линии высадки, и я расстегиваю ремень безопасности. Папа снова трубит, когда мои пальцы касаются дверной ручки.
— Не забудь, что сегодня я работаю допоздна. Молли будет здесь, чтобы забрать вас после школы, а когда моя смена закончится, я заберу тебя из их дома.
Я смеюсь над этим.
— Под Молли ты, очевидно, имеешь в виду ее водителя, верно? — Молли Уайлд-Блэквелл не водит машину сама. Это просто еще одна обыденная задача, для которой она нанимает персонал. Я не до конца уверена, что она чистит зубы самостоятельно.
Лицо папы сжимается за светоотражающими очками.
— Да, я полагаю, я имею в виду ее водителя.
Мой отец, возможно, был окружен безумно богатыми семьями, такими как Блэквеллы, но он сохранил трудолюбивые взгляды рабочего, с которыми он вырос. Их образ жизни для него так же чужд, как и эта школа для меня.
— Хорошего первого дня, дорогая, — он машет мне рукой, пока я вылезаю из машины. — Увидимся вечером.
«Сабурбан» уезжает, и я официально остаюсь лицом к лицу со всем этим одна. Я понятия не имею, где находится Пакстон, и не хочу выглядеть слабой, написав ему сообщение о встрече со мной здесь.
Это всего лишь школа, Пози. Ты прошла продвинутый курс пуантов госпожи Василисы и ее резкую критику невредимой. Ты можешь пережить основной день в школе.
Заставляя себя изображать тот же уровень уверенности, что и на сцене, я поднимаю подбородок и поднимаюсь по крыльцу своей новой школы.
Все время, пока я иду по главному коридору к крылу, где находится мой шкафчик, я чувствую на себе взгляды. Люди смотрят на меня и шепчутся своим друзьям. Учащиеся этой школы происходят из семей, которые все знают друг друга. «Посторонние», вроде меня, нечасто становятся здесь новыми студентами.
Та же группа девушек, что проходила мимо нашей машины, прислонилась к синим шкафчикам. Их осуждающие взгляды скользят по мне, выискивая недостатки или доказательства того, что мне здесь не место. Я знаю, что они что-то нашли, когда великолепная рыжая в центре ухмыляется и что-то шепчет девушке рядом с ней.
Стиснув зубы, чтобы не обернуться и не сказать что-то, о чем пожалею, я заставляю себя идти дальше. Моя единственная цель на сегодня — оставаться как можно дальше от радаров, и противостояние им — верный способ стереть этот план. И только дойдя до своего шкафчика, я немного расслабляюсь. Спрятав внутри свой холщовый рюкзак, я беру расписание занятий, которое распечатала вчера вечером, и книги, которые мне понадобятся для первого занятия. Конечно, это математика. Я отстой в математике. Идея написать подряд три
Имея в руках необходимые мне вещи, я начинаю закрывать металлическую дверь, но моя рука почти мгновенно убирается, когда ее закрывает человек, появившийся рядом со мной.
Вздрогнув, я отступаю от них. Это действие только усиливает дерзкую улыбку на лице блондина.
— Немного пугливая, да? — размышляет он, изучая мое лицо темно-карими глазами. — Не волнуйся, свежее мясо, мы очень скоро почувствуем, что тебе здесь рады, — группа его друзей, стоящих позади него, смеется над этим, только еще больше усиливая его явно вышедшее из-под контроля эго. Чертовски богатые придурки. — Где твой следующий урок? Я покажу тебе дорогу.
Он тянется к распечатанному расписанию в моей руке, но я прячу его за спину, прежде чем он успевает его схватить.
— Все нормально, — если бы он потрудился присмотреться, то обнаружил бы, насколько меня не впечатляет его поведение, но я не думаю, что этот чувак часто смотрит мимо себя. — Я могу найти свой собственный путь. Спасибо, что предложил… — я замолкаю, не зная его имени.
— Брайс Фитцгиббонс, — он произносит свое имя с такой гордостью, а его глаза изучают меня так, словно ждут, что я отреагирую, услышав это имя. Как будто я должна автоматически упасть с ног от этой информации.
Между тем, все, о чем я могу думать, это то, что имя Брайс идеально подходит для абсолютного придурка. А это значит, что его родители действительно проявили отношение своего сына, когда вписали это в его свидетельство о рождении. Давайте будем честными: это почти так же нелестно, как и Чад.
Не собираясь и дальше помогать его раздутому эго, я сохраняю безразличное выражение лица.
— Отлично, — я киваю один раз. — Ну, Брайс, сейчас я пойду искать свой класс.
Моя попытка пройти мимо него прерывается, когда он снова скользит передо мной.
— Я не расслышал твоего имени, — ухмылка на его лице напоминает мне улыбку скользкого политика. При виде этого у меня в животе пузыри отвращения. — И мне очень интересно это знать, учитывая, что ты чертовски самая красивая стипендиат, которая когда-либо входила в эти двери. Держу пари, что твое имя такое же красивое, как и все остальные.
Как надвигающаяся буря, на нас падает темная тень. Позы стоящих студентов мгновенно напрягаются, а энергия становится напряженной, как будто они готовятся к удару.
— Тебе не обязательно знать ее имя, — позади меня раздается голос, который я бы узнала где угодно. — Тебе не о чем беспокоиться, когда дело касается ее, Фитцгиббонс.
Пока все вокруг шарахаются, я подхожу ближе к его телу, но не смею прикоснуться к нему. Неважно, как долго я его знаю, мне не кажется, что это разрешено. Он поставил между нами невидимую границу, и я точно не буду первой, кто ее переступит.
Брайс поднимает руки вверх, изображая капитуляцию.
— Эй, я просто пытался поприветствовать ее в школе, — эта глупая нахальная улыбка осталась на месте. — Просто считайте меня желанным фургоном Хэмлок-Хилла.