Бабочки на крутых ступенях
Шрифт:
– Так что же, пусть и дальше льётся человеческая кровь по крутым ступеням пирамид?
– Но если не приносить жертвы великим Богам, они разозлятся. К примеру, уже давно нет дождей. Стоит засуха. Это говорит о том, что Боги сильно разгневаны на людей.
– Как ты можешь такое говорить, Коаксок? Причём тут дождь и жертвоприношения Кетцалькоатлю? Ведь тебе известно,
– Так ведь Пернатый Змей на небе жалуется другим Богам на трусливого бездельника – жреца Олонтетля. Вот Тлалок и напустил засуху.
– Странно. Я гляжу, что простые люди жаждут человеческих жертвоприношений.
– К сожалению или к счастью, но людей, страшащихся гнева Богов, большинство.
– Ничего нельзя изменить! – снова прошептала Китлалполь.
– Людям надо во что-то верить, хотя бы, в кровавых Богов. Ведь души жертв отправляются прямо на небо, в чертоги, где живут Великие Бог,! – сказала Коаксок.
– Но ведь никто не видел, как это происходит. Да и других Богов, кроме Кетцалькоатля, возможно, люди даже не видели. Это всё выдумки злых жрецов.
– Бедная, Китлалполь! Что ты вообразила! – в ужасе проговорила старая рабыня, обхватив руками голову. – С такими мыслями ты долго не проживёшь. Скорее выброси плохие мысли из головы! Ведь я всегда считала тебя благоразумной женщиной.
– Но ведь правители Тескокоалтепетля у себя в городе установили новую веру в единого Бога. Там больше не льётся с жертвенных камней человеческая кровь.
– Ты не правительница Заоблачного города, а Олонтетль – не верховный жрец. Олонтетль отказался принести в жертву нескольких рабов. Кстати, знаешь, что с ними сталось?
– Откуда мне знать? – пожала плечами Китлалполь.
– Их тут же отвели в храм Тецкатлипоки, и там, на жертвенном камне, им всем вырезал сердца жрец Кипактли.
– Какой ужас! – проговорила потрясённая Китлалполь.
– Что Олонтетль может предложить людям взамен существующей веры? Жертвоприношение бабочек и колибри?
– Так, значит, Олонтетля в городе не любят?
– Хуже. Над ним издеваются.
– Мне обязательно надо
– Не нужно, милая Китлалполь! Лучше дождись ночи, уходи в лес и вместе с Оцетланой и Мекатли отправляйтесь в Тласкалу. На твоей родине, как я слышала, правители-касики повелели прекратить приносить в жертву людей. Но ведь они – правители великого народа, такие же, как Несауальпилли из Тескоко. Им это позволено. Твой отец, как я слышала, близкий родственник одного из правителей Тласкалы – Шикотентакля. Тебя с радостью встретят в твоей родной Тласкале.
Китлалполь покачала головой и сказала:
– Нет. Я должна помочь Олонтетлю.
– Что ж, догадываюсь, что мне не удастся отговорить тебя от похода к пирамиде Луны, – вздохнула старуха.
– Ты принесла мне свою старую одежду?
– Как ты просила, хозяйка, – сказала Коаксок, подавая одежду.
Китлалполь надела старую серую юбку и выцветшую сорочку, сотканную из нитей агавы, а поверх набросила и повязала на плече порванную в нескольких места накидку. Коаксок проводила Китлалполь до входной двери. По пути им никто не встретился. В это раннее утро все рабы и слуги спали. Китлалполь взяла клюку и корзину, которые подала ей Коаксок, и отворила дверь.
– Когда пойдёшь по улице, смотри в землю, старайся не глядеть на людей и не заговаривай ни с кем. Ты должна идти как старуха, чтобы не вызывать подозрений. Не выпускай из рук мою клюку и пустую корзину, с которой я хожу на рынок, – напутствовала свою хозяйку старая рабыня. – Тогда тебя могут принять за меня.
– Спасибо, Коаксок. Прощай! – сказала Китлалполь.
– Удачи тебе, добрая несчастная Китлалполь! – глядя вслед хозяйке, проговорила старуха.
Сгорбившись и опираясь на кривую клюку, Китлалполь преодолела пустынную площадь перед домом и пошла по улице. Встречавшиеся ей редкие прохожие – торговцы с корзинами на голове, наполненными товарами, и покупатели с пустыми плетёными корзинами, спозаранку направлявшиеся к центральному рынку, не обращали внимания на Китлалполь.
Конец ознакомительного фрагмента.