Бабушка (др. изд)
Шрифт:
— Как не радоваться такому благословению Божию! Не попусти только, Господи, грозы!
— Да, недаром так парит, — отвечал Кудрна, взглядывая при том на небо.
Идя мимо гороху, он никогда не забывал нарвать Адельке молодых стручков и всегда успокаивал свою совесть тем, что княгиня не имела бы ничего против этого, потому что очень любит бабушку и деточек. Барунка уже не носила сестре кусков солодкового корня или солодкового сока, которые прежде они покупала за крейцер или получала от девочек за подготовление их к немецким урокам. С тех пор, как вблизи школы расположилась торговка с вишнями, дети аккуратно каждый полдень тратили на них свой крейцер. Возвращаясь домой дубняком, они собирали землянику. Сделав из бересты коробочку, Барунка всегда набирала ее доверху, для сестры, а когда
В начале августа начали понемногу жать, и княгиня действительно приехала в самые первые дни со всею своею свитой. Дочь управляющего ждала италианца, но ей тотчас донесли, что княгиня оставила его в столице. Пани Прошкова просияла от радости, дети были опять со своим милым отцом; только бабушке немножко взгрустнулось, когда она увидела, что Ян приехал без Иоганки. Но он привез от нее письмо, в котором она передавала бабушке тысячу поклонов от тетушки Доротки и от дядюшки, и извещала, что не может приехать вследствие болезни дяди, потому что нехорошо было бы оставить на одну тетку и хозяйство, и уход за больным. Писала, что жених ее прекрасный молодой человек, что тетка согласна на их брак и хочет устроить свадьбу около Екатеринина дня, и что она ждет только согласия бабушки. «Когда обвенчаемся, то при первой возможности приедем в Чехию, чтоб вы, мамочка, благословили нас и узнали моего Иржика, которого мы называем Юрою. Он тоже не чех, он с турецкой границы, но вы хорошо будете понимать друг друга, потому что я его научила по-чешски скорее, чем Терезка Яна. Охотно бы вышла я за чеха, зная, что это больше бы вас обрадовало; но что делать, мамочка: сердце не позволяет повелевать собою! Мне понравился мой кробот!» Так оканчивалось письмо. Терезка читала письмо вслух, Ян был при этом и сказал:
— Я как будто слушал веселую Гану! Она славная девушка, а Юра порядочный человек, я его знаю. Он старший подмастерье у дяди, и когда я ни зайду к ним в кузницу, всегда любо посмотреть на Юру. Детина — как гора, а ремесленник такой, что только поискать!
— Но там было одно слово, Терезка, которое я не поняла, где-то тут внизу; прочти-ка мне это еще раз, — и бабушка показала на конец письма.
— Слово кробот, так?
— Да. Скажи пожалуйста, что это такое?
— Так прозвали в Вене хорватов.
— Так вот как! Ну, дай ей Бог счастья! А кто бы мог подумать, с каких-то концов света люди сходятся! И зовут его Иржиком, как ее покойного отца.
С этими словами бабушка сложила письмо, отерла слезу и пошла спрятать письмо в ящичек. Дети были невыразимо счастливы, что милый тятенька был снова дома. Они не могли вдоволь насмотреться на него, и один перебивал другого, желая рассказать отцу все, что случилось в продолжение года и что давно уже было ему известно из писем жены.
— Но ты останешься у нас на всю зиму, не правда ли, тятенька? — ласково спрашивала Аделька, гладя
— Ведь как только будет санная дорога, тятенька, так ты покатаешь нас на тех хорошеньких санках, а на лошадей навесишь бубенчики? Зимой кум из города присылал за нами. Мы там были с маменькой; а бабушка не хотела ехать. Мы ехали, и все это звенело, так что все в городе выбегали посмотреть, кто едет, — рассказывал Вилим; но отец не мог ему ничего ответить, потому что Ян уже спрашивал:
— Знаешь ли, тятенька, я буду охотником? Когда выйду из школы, пойду в горы к пану Бейеру, а Орел пойдет в Ризенбург.
— Хорошо! Только учись прилежно в школе, — сказал отец и засмеялся, уступая мальчику свободу мнения. Пришли и друзья, охотник и мельник, приветствовать милого гостя. Домик повеселел, и Султан с Тирлом с какою-то дикою радостью бросились навстречу Гектору, как будто хотели сказать ему новость. Ведь хозяин любил их и побоев от него они не видали с тех пор, как заели утят, а когда они бежали к нему навстречу, то он их гладил по голове. Заметив их радость, бабушка сказала, что животные хорошо знают, кто их любит, и что они это долго помнят,
— Ну, а что Гортензия, совершенно здорова? — спросила охотничиха, пришедшая также с детьми поздороваться с кумом.
— Говорит, что здорова, но я не думаю. Часто гнетет ее. Она и всегда-то была такая субтильная, а теперь уж и вовсе чуть дышит, и глаза точно с неба смотрят. Мне хочется плакать при виде ее: она — ангел. Да и княгиня-то словно измученная, и как только Гортензия захворала, так прекратились все увеселения в нашем доме. Пред самою болезнью Гортензия должна была быть помолвлена за одного графа. Он богатый человек. Княгиня хорошо знакома с его родителями и, говорят, очень желает этого брака. Но я не знаю! — добавил Прошек, недоверчиво качая головой.
— А что на это говорит граф? — спросили женщины.
— Что тут говорить! Должен быть покоен и ждать, пока Гортензия окончательно выздоровеет, а если она умрет, то он может носить траур, если действительно любит ее. Говорят, что он хочет ехать вместе с княгиней в Италию.
— А Гортензия любит графа? — спросила бабушка.
— Кто же это может знать? Если она еще не отдала другому своего сердца, так граф может ей понравиться, он хороший человек! — ответил Ян.
— Конечно, если она еще не любит никого, — заметил пан-отец, подавая Прошку открытую табакерку; — впрочем на вкус товарища нет. (Это была его любимая поговорка.) Теперь и наша Кристла была бы уже замужем и не ходила бы точно в воду опущенная, если бы коршуны не отняли у ней того, кого она любила, — добавил мельник, взяв после всех также щепотку табаку и мигнув Кристле, бывшей тут.
— Я обоих вас пожалел, когда Терезка написала мне об этом, — сказал Прошек, взглянув на бледную девушку. — Свыкся ли Мила сколько-нибудь со своим положением?
— Что же делать бедняжке? Должен, хотя ему очень тяжело! — отвечала Кристла, отворачиваясь к окну, чтобы скрыть слезы.
— Я этому поверю, — отозвался охотник; — заприте птичку хоть в золотую клетку, ей все-таки лес будет милее.
— В особенности, если там по ней самка тужит! — заметил ухмыльнувшись мельник.
— Я был тоже солдатом, — начал Прошек, улыбка играла на его губах, когда он говорил это, а голубые глаза его обратились на Терезку, которая тоже засмеялась, проговорив:
— Ты был герой!
— А ты не смейся, Терезка! Когда ты ходила с тетей Дороткой на бастионы смотреть, как я экзерцирую [121] , то вы обе плакали.
— И ты с нами! — отвечала Терезка, и опять засмеялась.
— Но тогда нам было не до смеху, исключая разве тех, которые смотрели на нас. Я должен признаться, — говорил добросердечный хозяин, — что я не обращал внимания на то, считают ли меня бабой или героем, я не добивался такой чести. Все четырнадцать дней, что я был солдатом, я провздыхал и проплакал, ничего не ел, не спал и был похож на тень, когда получил отставку.
121
Экзерцировать - заниматься военными упражнениями.