Бабушка, у которой был танк
Шрифт:
– Не шуми, мать, ты что, не видишь – люди на Большую землю летят, – ответил он.
– Много их тут таких, не успеют прилететь, как уже думают о том, как бы скорее улететь, – она повернулась и уже через плечо добавила: – Самолёт будет где-то через полчаса, не раньше.
Громко хлопнула за ней дверь.
– Вот, тётя! – рассмеялся водитель. Попробуй с такой потолкуй, враз рога набьёт. – Он вытер о штанину правую руку и подошёл к ребятам.
– Ну что, давайте прощаться. Вы уж на меня не обижайтесь. Мне надо поторопиться.
– Прощай, Иван, – протянул один из них ему руку. – Не забывайте. Передай ребятам: кто будет в Москве, пусть зайдёт.
– Спасибо, Валерка, обязательно передам. Как буду в Москве, непременно зайду, – шофёр лукаво посмотрел на парня. – Надеюсь, примешь?
– Ещё как! – воскликнул тот и обнял друга.
– Тише, дурак, измажешься.
– Ерунда, – пробасил Валерий. – Ты уж давай жми здесь на все педали. Не чихай и на рожон к медведям больше не лезь, а то они ведь разные бывают. – Все трое вместе рассмеялись.
– Знаю, что разные, но только тот был особенный, – продолжая смеяться, ответил Иван.
Водитель вездехода подошёл к другому парню.
– Ну, Васька, держи пятерню на прощанье! – Иван протянул ему свою сухую, жилистую руку.
– Ваня, я буду писать, ты уж отвечай.
– Обязательно! Как только получаю твоё первое письмо, так сразу же строчу тебе, Васька, поэму в трёх действиях, – весело ответил водитель и добавил: – Как только купите сотовые, письмом высылайте номера, буду звонить со спутникового. Десять минут в месяц по контракту имею право.
– Ты мне хоть пару строк напиши, как вы тут будете без нас, – попросил Василий, сжав до боли руку другу, – письмом быстрее дойдёт. Свои десять минут ты на жёнушку потрать.
– Осторожней, медведь, мне ещё вездеход назад вести. С тобой опасней встречаться, чем с медведем в тайне, – водитель лукаво посмотрел на Валерку, – а то вот он говорит, чтоб к косолапым на рожон не лез. – Все трое рассмеялись.
– Ну, мне пора, надо поспешить, – Иван повернулся к вездеходу. – Прощайте, ребята! Не забывайте! – крикнул он, высунувшись в разбитое лобовое стекло.
Взревел мотор. Вездеход, окутавшись облаком сизого дыма, развернулся на месте. В окно снова высунулась лохматая голова Ивана, он что-то кричал и махал рукой. Вот голова исчезла в кабине. Вездеход рванулся с места, словно сорвавшийся с цепи пёс. На крыльцо домика полетели ошмётки грязи.
– Ну и гоняет, чёрт! – сказал Василий, махая рукой вслед удаляющемуся вездеходу.
– Что правда, то правда, – усмехнулся Валерий, – ему бы крылья. – Так и стояли друзья, провожая взглядом вездеход, пока он не пропал из вида за стеной начинающейся тайги.
– Вот и всё, – произнёс Василий, – теперь нас ждёт такая жизнь, такие девушки! И мы к ним едем не пустые, – толкнул в плечо друга, – не зря ведь мы здесь два года торчали. Наконец вырвались из этой глухомани.
– Давай
Не успели они сесть, как с тихим скрипом распахнулось окошко в домике, в него выглянула начальница аэропорта.
– Ребята, берите билеты, скоро самолёт, – сказала она. Оставив чемоданы на лавке, друзья поднялись на крыльцо.
– В дверь заходите, окошко справа.
Внутри здание аэропорта оказалось обычной деревенской избой, разделённой фанерными перегородками. На двери с вывеской «РАДИСТ» висел листок с написанным от руки расписанием полётов. В дальнем углу – карта края с паутиной маршрутов.
– Какое убожество, – произнёс Валерий, – даже не представляю, как я буду себя чувствовать в московском аэропорту. Я здесь определённо немного одичал.
– Ничего, привыкнешь. Нам же с пересадками. Ещё в Тюмени станешь культурным человеком.
Начальница аэропорта, она же кассирша, выдала им билеты. Предупредила, чтобы не мешкали при посадке. Самолёт здесь долго не задерживается. Скинет мешки с почтой, заберёт пассажиров и сразу улетает. Взяв билеты, они снова сели на скамейку у крыльца. Сидели молча, каждый думал о чём-то о своём. Понимали друг друга без слов. Молча закурили. Лёгкий осенний ветерок трепал чёрные кудри Василия. Он сидел в задумчивости, смотрел на далёкие таёжные сопки. Местами тайга, словно в огне – тут и там разбросаны красно-жёлтые пятна на зелёном ковре хвойного леса – березняки первыми вспыхнули от начавшегося осеннего пожара. Воздух свеж и прохладен. В далёких низинах болот белым одеялом лежит туман.
С небесной вышины доносилось еле слышное гоготание.
– Валерка, гуси! – Василий посмотрел вверх.
– Где?
– Вон они, левее смотри, – показал рукой Василий.
– Вижу. Странно, кружат в беспорядке…
Большая стая кружилась над болотами. С каждым кругом гуси подымались всё выше и выше.
– Прощаются со своими озёрами.
Гуси разом загоготали и, закончив подыматься ввысь, перестроились. Три больших клина один за другим поплыли в безоблачном небе. Гуси кричали, казалось плакали, и в этом плаче слышалась горечь прощания с родными местами на долгие месяцы зимы.
– Не все долетят до тёплых стран, – Валерий прикрыл ладонью глаза от слепившего солнца. – Кажется, сокол. Словно пастух, сопровождает – в некотором отделении от гусиных клиньев угадывался силуэт хищной птицы.
На крыльцо вышла начальница вокзала. Облокотившись о перила, провожала взглядом улетающих гусей.
– Вот и полетели, родимые. Дай бог вам всем вернуться, – ни к кому не обращаясь, произнесла она.
Гуси улетали всё дальше и дальше, растворяясь в голубом горизонте, только порывы ветра ещё доносили их плач. Вслед скользил сокол. Так и полетит он вместе с ними на зимовку, время от времени взимая свою кровавую дань.