Бабушка, у которой был танк
Шрифт:
Не проходило и минуты, Сашенька прибегал к матери – надо же всё узнать про новую кошечку.
– Мам, она пушистая?
– Пушистая.
Через минуту бежал снова.
– Мам, она мурчать умеет?
– Умеет.
Через равные промежутки времени появлялись новые вопросы.
– А какого она цвета?
– Красивого.
– А она лучше Марфы?
– Лучше.
– Почему?
– Марфа старая, никчёмная. Её надо совсем выгнать, Евдокиму надо сказать.
– Мам, не надо говорить, я сам от неё избавлюсь, – на кухню пришёл Владимир, – фантастика тоже имеет не только начало, но и конец, – а то…
– Сделал уроки? – перебила его мать.
– Да.
– Не надо. Нужно быть гуманным.
– А что ж я, фашист, что ли.
– Володя, не надо, не надо, – забеспокоилась мать, может, она сама уйдёт к речке. Мне ещё отец говорил. Он и сам видел и от деда знал – кошки, как смерть почуют, так уходят умирать в густые ивы к речке. Место там такое.
– Мам, не надо Марфу прогонять, – вступился за кошку Сашенька, – она будет с маленькой киской вместе играть. Она ей мамой будет.
– Сашенька, она плохая, бяка… Старая совсем. Мы её прогоним… а то она будет маленькую киску обижать, – на ходу отвечая сыну, Мария Андреевна ставила на стол чашки, тарелки, стаканы, вскипевший чайник, – позови отца, сейчас ужинать будем, Сашенька.
Мальчик побежал в зал. В проходе остановился. Вернулся к матери.
– Ну, что ты? – голубые глаза малыша испуганно смотрели на неё, – ну, что ты? – повторила мать.
– Мам…
– А.
– Мам, а когда я буду старый, меня тоже прогонят со двора?
Мария Андреевна на мгновенье оцепенела. Наклонилась к сыну. Большая сморщенная рука легла на головку ребёнка. Взъерошила волосы.
– Что ты, сынок. Людей не прогоняют.. Ты очень долго будешь ещё маленьким, мы с папой состаримся, а ты будешь всё ещё маленький.
– Мам, а тебя с папой не прогонят со двора?
Вместо ответа последовал подзатыльник.
– За что? – пухлые губы мальчика искривились, вот-вот расплачется.
Возня в чулане заставила всех вздрогнуть, крысиный визг остановил материнскую руку, занесённую для второго подзатыльника. Мария Андреевна схватилась за грудь. Сашенька прижался к матери и быстро-быстро заморгал, смахивая с длинных ресниц первые слёзы. Владимир схватил палку и кинулся к чулану…
Марфа растянулась на полу. Перевела дух, осмотрелась в темноте. Давно не бывала тут. Всё здесь знакомо. Её внимание привлёк большой ящик. Раньше его тут не было. Ящик оказался пустой. Марфа обошла всё по кругу, принюхиваясь к каждому предмету. В центре чулана наткнулась на большую дыру. Оторопела – ведь лежала здесь, как не заметила. Принюхалась. Так и есть. Прижалась к полу и попятилась. Стал дыбом загривок. На расстоянии прыжка легла и притихла. Только хвост бесшумно бил мелкой дрожью по старым доскам. Мир для Марфы сузился до величины дыры в подполье. Позабылось всё, даже боль в брюхе. Старая кошка ушла в себя, обратилась в слух, прищурив глаза, казалось, задремала. Выдавали её напряжение только облезлые уши, ощупывающие тишину чулана. Время от времени щёлки глаз приоткрывались и недоверчиво сверлили дыру – уж больно здорова. Хозяйка подвала делает их по себе, Марфа это хорошо знала. Долго ждать себя крыса не заставила. Появившаяся серая бестия подняла неимоверный шум и возню в подвале. Марфа даже оторопела от такого нахальства. Её прищуренные глаза на миг открылись широко, блеснули в темноте и вновь сузились до невидимых щёлок. Старая кошка ещё сильнее вжалась в пол. Задёргался от нетерпения хвост. Поднялась и застыла в воздухе правая лапа готовая к удару. Крыса носилась из угла в угол. Марфе так хотелось подойти к дыре и заглянуть в неё, но она набралась терпения и выжидала удобный момент. Крыса продолжала носиться из угла в угол и вдруг затихла. Всем нутром старая кошка чувствовала – сейчас выскочит.
Сначала из дыры высунулся нос. Зашевелила усами, принюхиваясь к запахам жилья, потом осторожно вылезла наполовину из дыры. Щёлки кошачьих глаз пристально следили за каждым движением глаз, носа и усов крысы. Марфа ещё сильнее прижалась к полу. Крыса продолжала осматривать чулан. «Может, заподозрила
Неожиданно дверь распахнулась. Полоса света, ворвавшаяся в чулан, на миг ослепила привыкшую к темноте кошку. Марфа даже не повернула головы. Узнала вошедшего по шагам. Появление человека, запах крови злейшего врага, а самое главное – ощущение того, что теперь всё будет, как раньше: после удачной охоты – молоко и кусочки мяса, ласка хозяев, возможность нежиться на тёплой печке, придало ей небывалый всплеск силы. Утробный кошачий крик разнёсся по дому. Марфа чувствовала, как жизнь начинает потихоньку покидать крысу – она стала вялой, даже на крик у неё не осталось мочи. Палку, занесённую над головой, Марфа заметила поздно. Отскочить? – разве можно – победа так близка. В мгновенье её осенило – это по врагу, но… ошиблась. От удара старая кошка обмякла. Гул охватил голову, затуманил глаза. Из ослабшей лапы выскользнула крыса и забилась под полом в предсмертных судорогах. Марфа чуяла как, что-то брызнуло из носа и ушей. Она с трудом поднялась и, шатаясь, направилась в светлеющий дверной проём. Старая кошка не видела происходящего вокруг. Шла на ощупь, по доскам пола за ней тянулась кровавая змейка.
К утру выпал снег. Он покрыл тайной прошедшие дни и выставил на вид одинокий кошачий след от деревни к реке, в заросли ивняка. На него обратила внимание лишь Мария Андреевна. Несколько минут она молча стояла, всё сильнее прижимая к себе младшего сына, мысленно прося у Всевышнего к себе снисхождения за обиду бессловесной твари. Из задумчивости её вывел плач Сашеньки – ему стало больно от материнских объятий.
– Ушла, что-ль? – как-то через несколько дней спросил Владимир.
– Да, ушла, – с тоской в голосе ответила она, стараясь заглянуть в глаза сыну. Он отвёл взгляд и вышел, хлопнув дверью.
В БОЛЬШИЕ ГОРОДА
Маленький вездеход выскочил из тайги. Натужено ревя мотором, он нырял по ухабам разбитой дороги. От былой окраски не осталось и следа. Вся машина была вымазана сизой глиной, всюду торчали прилипшие ветки, мох, листва. Даже лобовые стёкла были замурованы слоем грязи, а одного стекла вовсе не было. Вероятно, его вытащил сам водитель, чтобы видеть дорогу. Вездеход подрулил к одинокому деревянному дому, стоящему на краю огромного поля, и лихо развернулся у крыльца. Мотор фыркнул и заглох. Над дверью дома красовалась громкая вывеска «Аэропорт СОЛОВЬЁВО». Время и дожди сделали своё дело, от когда-то красочных букв остались одни тени.
Из кабины вездехода выскочил чумазый водитель.
– Высаживайся, народ, мы уже в аэропорту, скоро прилетит лайнер! – блеснув белыми зубами, весело крикнул он.
На землю соскочили ещё двое молодых парней. Одеты они были для этих мест сравнительно нарядно. Оба в одинаковых кожаных куртках, новых ботинках и одинаковых кепках. В руках у обоих одинаковые чемоданы. В этот момент тесовая дверь домика открылась, и на крыльце показалась пожилая тучная женщина в лётной фуражке.
– Вот чёрт, ты бы ещё прямо в контору заехал, и так всю дорогу испохабили, ни пройти ни проехать, – начала она, обращаясь к водителю.