Бабушкин внук и его братья
Шрифт:
Когда ехали домой, я не сдержал своих сомнений:
– Ивка, я все-таки не понимаю…
– Что?
– Почему он так? Всю жизнь мечтал о таких часах. И вдруг появляются незнакомые пацаны, и он им – нате…
– Но он же все объяснил! – Ивка смотрел ясно и убежденно.
– Про стабильность мира, что ли? По-моему, он это… нарочно мудрил.
– Просто дело в том, что он очень добрый человек, – твердо сказал Ивка.
«Он-то – да! Но почему эта доброта вылилась именно на меня? Я-то чем ее заслужил? Чем я хорош? Не
И тем не менее врач Игорь Васильевич так возился со мной да потом еще не взял никакой платы… А отец Арбуза подарил рамку, над которой работал целый месяц.. А сегодня – вот что!..
Конечно, каждый случай по отдельности можно объяснить вполне разумно.
У Игоря Васильевича было хорошее настроение, он пожалел напуганного пацана, дал ему кое-какой урок и, усмехаясь, наградил десяткой (сумма для зубного врача ничтожная).
Гошкин папа слегка размяк после выпивки и, к тому же, был счастлив, что отыскали его бродячего младшего сына…
А Геннадий Маркович, возможно, думает не только об устойчивости в нынешней жизни, а еще и о том, что мы позаботимся об Арунасе.
Это, наверно, так. Но это – не всё…
В голове у меня толкалась колючими углами запутанная геометрия пространств, причин и следствий. Разобраться в ней мне было не под силу. Ее, наверно, легко разгадал бы приятель Демида, ученый Федор Полянцев, но он, говорят, ушел по Дороге. А что могу я? У меня тройка по физике и математике…
Между двумя случаями, как между двумя точками, можно провести линию. Например, между Игорем Васильевичем и Стебельковым-старшим… А сегодня – еще одна точка. Если точек три, через них уже проходит плоскость…
Да, это хорошая плоскость! Площадь Доброты!
Но почему на этой площади оказался именно я? Разве я гожусь для нее? Или кто-то решил показать мне, что кругом – не только Озм?
Мы вернулись домой и все рассказали бабушке. Про мастера и про Арунаса. Мне было почему-то неловко, словно я провинился. И говорил я, кажется, сбивчиво. И когда замолкал, бабушка смотрела на Ивку. Он-то дополнял мой рассказ ясно и просто.
Когда мы кончили, бабушка с минуту протирала очки полою кофты. И, не надев их, сказала:
– Я очень хочу познакомиться с Геннадием Марковичем.
– Да это запросто! – почему-то обрадовался я.
– И кроме того, я хочу увидеть этого мальчика. Арунаса. Чем скорее, тем лучше. Приведите его.
– Ба-а! Завтра приведем! Утром!
Мы заехали за Арунасом, как договорились, в десять. А незадолго до одиннадцати – вместе с ним – опять были дома.
В трамвае Арунас вел себя нормально, а перед бабушкой притих, даже съежился.
Майка его была выстирана и выглажена, штаны заново заштопаны, но все равно пыльные и мятые, и левая штанина съежилась от крупных стежков на колене.
– Бабушка, вот это и есть Арунас, – сообщил я. Тоже с неловкостью.
– Я поняла. Здравствуй, Арунас. – бабушка была спокойна. И деловита. – Ивка и Алик, идите-ка, мои ненаглядные, мыть посуду. Арунас и я побеседуем в моей комнате… – Она уловила опасливый взгляд Арунаса. Объяснила без улыбки: – Ты мне расскажешь о себе. А Ивке и Алику второй раз слушать незачем, пусть похозяйничают на кухне. Идем…
Она взяла Арунаса за плечо, и он послушался.
Грязной посуды после завтрака было немного. Мы вымыли тарелки и кружки, вилки и ложки, вытерли насухо, расставили и разложили. И все прислушивались: не откроется ли бабушкина дверь – знак, что беседа кончилась.
Но беседа не кончалась. Я нервничал: не слишком ли бабушка из Арунаса «вытягивает жилы».
Наконец не выдержал, стукнул в дверь:
– Ба-а! Ну, скоро вы?
Дверь тут же распахнулась.
– Что значит «скоро»? Мы можем и до ночи разговаривать. По-моему, мы, как собеседники, понравились друг другу. Так ведь, Нэлик?
– Ага… – сказал он из-за бабушки. Негромко, но без прежней робости. И вышел к нам. Лицо его было повеселевшее. Ну, не просто повеселевшее, а словно он хорошенько умылся холодной водой и крепко вытерся шероховатым полотенцем и теперь доволен этим, хотя вначале идти к умывальнику не хотел.
Бабушка деловито сообщила:
– Молодые люди, вы поразвлекайтесь дома, а я схожу в магазин. Ненадолго. Без меня – никуда…
– Почему? – набычился я.
– Потому. Не хочется оставлять квартиру без присмотра. Боюсь, что приду, а часов нет. Окажется, что приснилось…
Бабушка хитрила. И ясно было, что ее не переспорить.
Она ушла, а я включил видик и поставил кассету со старым фильмом «Остров сокровищ». Тем самым, где артист Черкасов и песня про сундук мертвеца.
Фильм шел полтора часа. Кончился, а бабушки все не было. Я не стал выключать кассету – после фильма шла запись с мальчишечьим хором, с песней про аистенка.
Ивке, как и мне, песня очень нравилась. А Арунасу… Я не понял. Он сидел с неподвижным лицом, не шевелился, только скреб пальцами заштопанную коленку. Но когда песня кончилась, он сказал шепотом:
– А можно еще раз?
– Конечно, можно!
И мы прослушали песню снова, втроем, теперь уже… как бы это сказать? С полной одинаковостью чувств!
А когда песня кончилась опять, пришла бабушка. Молча поманила Арунаса в свою комнату. Он пошел, оглянувшись на нас. Мы подождали минуту и просочились следом, поскольку прямого запрета не было.
Арунас, ежась и вздыхая, в одних трусиках стоял перед бабушкой. Она прикидывала на него желто-красную клетчатую рубашку. На столе среди растрепанной упаковочной бумаги и шпагатов лежала стопка всякой одежды. Бабушка глянула на нас и небрежно сообщила:
– Я тут кое-что подобрала в «Детском мире» для Арунаса. На первое время…
Арунас смотрел в пол и переступал босыми ногами. Выговорил – и с неловкостью, и с радостью:
– Ничего себе «кое-что». Целый вагон… гуманитарной помощи.