Багамарама
Шрифт:
План простецкий, а случиться может все, что угодно.
Глава 54
Итак, расставшись с инспектором, мы с Дрыщом полезли на скалу и через полчаса достигли вершины. Впереди расстилался ровный «лунный» ландшафт, не дающий никакого укрытия от беснующегося урагана. Дырка на дырке: известняк — порода хрупкая. Мы согнулись в три погибели, чтобы ненароком не сдуло ветром, и терпеливо прокладывали себе путь. Я уперся подельнику в спину, ступая за ним след в след — не ровен час, в какую-нибудь яму угодишь, тут ногу подвернуть — плевое
Через пятнадцать минут мы стояли у лаза размером с крышку от мусорного бака. Дрыщ снял заплечный мешок, вынул отрез веревки футов десять длиной и привязал один конец к своей лодыжке. Другой закрепил на моей и стал спускаться. Прижав к груди винтовку, я двинулся следом.
Тьма кромешная. Тут было страх как неуютно. Всего-то пара метров от поверхности, а такое чувство, будто в центр Земли провалился. Вокруг расстилалась чернота, хоть глаз выколи. Дрыщ беспрестанно дергал веревку, понуждая меня идти вперед.
Двигаться было не так-то просто: из-под ног летело каменное крошево, и я то и дело терял опору. Пару раз думал: сорвусь и Дрыща за собой утяну.
Но вот и долгожданное дно. Индеец шарил в вещмешке, я стоял рядом. Тут что-то чиркнуло, и задрожал крохотный огонек самой обыкновенной спички. Мы оказались в полости шириной футов двадцать. В стороны ответвлялись три тоннеля.
— Вон тот — наш, — сказал Дрыщ, направляясь к самому широкому из них.
Дуновением ветерка задуло спичку, стало темно. Мы поползли на четвереньках. Через какое-то время индеец снова чиркнул спичкой, и нашим взглядам предстали стены, изрезанные кучей мелких ответвлений и отверстий. Я принюхался. Запах стоял странный — даже не знаю, с чем сравнить. Пахло соленым воздухом, гнилью и какой-то органикой. Мой спутник поминутно освещал дорогу спичками, и по мере того как мы углублялись в тоннель, вонь усиливалась.
— Нашел, — вдруг сказал Дрыщ. В паре шагов от нас под потолком тоннеля на леске болталось перо чайки — метка, оставшаяся с его прошлой вылазки. Справа вниз полого уходил небольшой ход в мягком известняке.
Мы направились к этому лазу. Оттуда повеяло холодом и влажной затхлостью с примесью аммиака.
— Фу, как смердит!
— Я его по запаху разыскал.
— Откуда такая вонь?
Дрыщ не стал распространяться. Он лег на живот и пополз в тоннель ногами вперед. Я — следом. Дно было устлано какой-то липкой грязью, будто илом, я не удержался и поехал вниз. Вцепившись в винтовку, выставил вбок свободную руку, пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться, но поймал только пустоту. С разгону врезался в своего спутника, и мы оба полетели в неизвестность, запутавшись в веревке и полагаясь на авось. У меня разжался кулак, я перехватил винтовку, чтобы ее не уронить, и нечаянно нажал спусковой крючок. Как тут громыхнуло! На голову посыпались осколки породы. Мы вылетели из устья тоннеля, рухнули на дно и оказались в просторной пещере. В кромешной тьме грохотал помноженный эхом гул недавнего выстрела.
Вдруг стало тихо. Откуда-то потянуло сквозняком и той же отвратной вонью. Она была поистине всеподавляющей. В этот миг Дрыщ толкнул меня наземь и крикнул:
— Пригнись! Голову закрой!
Поначалу раздался просто шорох, который с каждой секундой становился громче и громче, пока не
Летучие мыши. Сотни, тысячи летучих мышей!
Я ткнулся лицом в скользкие камни, прикрыв руками затылок: над головой проносились, заполоняя пещеру, пушистые визгливые комочки. Похоже, им не по нраву пришлось новоявленное общество: они метались и верещали от страха и паники. А может, летучие мыши всегда так себя ведут. Черт их разберет. Крохотные меховые тельца ударялись о мою спину, касались рук, покусывали кожу. И вдруг исчезли — столь же внезапно, как и появились.
— Я не стал тебе про них рассказывать, — проронил Дрыщ.
— Забыл, что ли? Или специально?
— Не забыл, просто не стал. У тебя и без того голова кругом, да еще о мышах волноваться…
— Так вот откуда запах.
— Ну да, мышиный помет, — ответил мой спутник. — Гуано. Тут им вся пещера набита.
— Выходит, мы не в грязи копошились…
— Нет, не в грязи.
— И лицо у тебя все в ранках…
— От укусов. Не ожидал я на них наткнуться. Поэтому сегодня мы спускались на животе и прикрывали головы.
— Слушай, я, конечно, не врач, — обеспокоился я, — но, насколько знаю, эти мерзавки — млекопитающие. А значит, переносчики чумки.
— Вполне возможно, — ответил Дрыщ. — На-ка, держи.
Я пошарил в темноте и наткнулся на его руку. Он протягивал какую-то мокрую губчатую дрянь.
— Что за гадость?
— Млечный мох. Матушка Клариссы снабдила. Как только порезы на лице увидела, сразу на летунов подумала. У нее в палисаднике такого добра навалом — мы там и насобирали. Жуй, пока сок не кончится. Жмых потом выплюнешь. Если у них и была чумка, в чем я лично сомневаюсь, то эта травка — отличное противоядие.
Я пожевал влажную губку, которая оказалась сладкой на вкус и чем-то напоминала персики. Это было все равно что табак жевать — сока мох выделял все больше и больше. Я жевал, глотал и старался поскорее забыть о мышах. И еще о том, как облажался с винтовкой.
— Думаешь, они слышали выстрел? — заволновался я.
— Сложно сказать. Может, и нет. До пещеры далеко.
Еще минут десять мы пробирались по хитросплетению узких лазов и наконец вышли к искомому месту. Спрятавшись за валуном, принялись осматриваться в низенькой пещере. Впереди, ярдах в пятидесяти от нас, находился тот самый вход, который видно с моря. Оглушительно грохотал шторм. Не представляю, как в таком шуме можно было расслышать выстрел.
Я всматривался во мрак, пытаясь различить тени и очертания: скалы, неровности на стенах и никого из живых. Даже мышь не прошмыгнула. Может, все спят? Хотя Дуэйн наверняка выставил бы одного из своих людей бдеть. Да и вряд ли заснешь, когда снаружи такая буря.
Дрыщ освободил нас от пут и извлек из своего мешка кожаные ножны, в которых лежал мачете — изогнутый наподобие ятагана клинок, на лету рассекавший волос. Я отщелкнул казенник, вставил патрон. Снаружи так грохотало, что нас при всем желании никто бы не услышал.