Багровое небо
Шрифт:
Арни нахмурился:
– Ты не знаешь, кто именно послал псов?
Старик крепко сжал губы, и на его лице проступили прожитые годы. Арни сильно досталось в Ночь Сынов, когда он пытался помешать тварям утащить Мэгги и Карин. Они с Олом подстрелили трех оборотней, которые гнались за Торсенами и Мэгги до самого Хардвуда.
Так что Арни любил Сынов Фенрира не больше, чем Йен.
Йен покачал головой:
– Херольф говорит, что это не Северная Стая.
– Ну да, и Сыны никогда не лгут.
– Нет, лгут, конечно, но Отпрыск говорит,
– Правители тоже никогда не лгут.
– Арни!.. – Йену захотелось выругаться. Дело, черт возьми, совершенно в другом. Выяснить, кто послал Сынов, важно, но это можно оставить на потом. Сначала надо делать то, что идет сначала, то есть обязать Отпрыска помочь Торсенам, – а для этого требовалось, чтобы Отпрыск как минимум остался жив. Если Сынов снова послал Дом Огня, Отпрыск разберется гораздо лучше, чем Йен.
А если выяснится, что за всем этим и в самом деле стоит Отпрыск или его клаффварер, проблему можно будет решить и позже.
И если потом выяснится, что Отпрыск сыграл на зависти Йена к ребенку, которого любит отец… что ж, эту проблему тоже можно оставить на следующий раз.
Ладно, достаточно.
– Так что я действовал исходя из того, что Торсены справятся с тем Сыном, но…
– Но могут быть и другие. – Арни покачал головой. – Нет, если они и впрямь охотятся за кровью Торсенов, будут и другие, точно. Может, твой Отпрыск в состоянии убедить того, кто их послал, кто бы он ни был… – лицо Арни на мгновение просветлело, – отозвать своих псов.
– А если это просто заговор? – сказал Арни через довольно долгое время. – Вдруг Сыны и Доминионы затеяли интригу с целью получить один из драгоценных камней Брисингамена? Я хочу сказать – даже если это и в самом деле проклятие, даже если и не они послали Сынов за Торсенами – думаешь, они отдадут камень, когда ты принесешь его в Старую Крепость? – Арни состроил гримасу. – Это же Тир-На-Ног, Йен, а не Хардвуд. Никогда не слышал о политиках, которые нарушают обещание?
– Только не обещание, данное мне, – отозвался Йен. – Не здесь. И не сейчас.
– Да какая, к черту, разница – тебе или не тебе? Или где и когда?
– У меня есть друг, – объяснил Йен, – который может – если его как следует разозлить – разнести стены Старой Крепости и обрушить ее на головы тамошних жителей как карточный домик.
Арни улыбнулся:
– У тебя есть не только это…
– А что еще?
– Мозги в голове, Йен. – Он похлопал молодого человека по плечу. – Поди спустись к реке и приведи сюда цверга. Ужин готов, и аппетит я уже нагулял.
Тушеное мясо оказалось на удивлением вкусным, и яблоки из кладовой под избой, как Йен и ожидал, не подкачали: потрескивающая под зубами кожица, бледно-желтая мякоть – кисло-сладкая и хрустящая.
Обувь Йена проветривалась на крылечке. Приятно снять тяжелые ботинки, помыть ноги… Кроссовки после длинного дня в дороге доставляли едва ли не чувственное наслаждение.
Еда, отдых, сухие ноги… и кофе.
Арни придумал, как сварить кофе. Пестиком размял зерна в ступке – ухмыльнувшись на комментарий Йена, что, дескать, Арни не брался за ступку и пестик со времен фармацевтический школы, – затем высыпал порошок в чугунный горшок, поставленный на плиту, залил все кипящей водой, дал настояться несколько минут, и отфильтровал осадок сквозь вдвое сложенную льняную ткань, которую Валин немедленно уволок полоскать в реке.
Арни сделал первый глоток и улыбнулся, сразу сделавшись лет на десять моложе.
– Черт возьми, а ведь хорошо! Это как…
Тут снаружи донесся звук глухих ударов. Три удара, потом еще два.
– Она, – сказал Арни, отставив чашку и поднимаясь. Вслед за ним Йен вышел на улицу, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Дом освещали всего три светильника и языки пламени в очаге, и по обычным меркам там было темно – чтобы читать, света не хватит, – но ночь вовсе оказалась черной как деготь. Такие непроницаемо-черные ночи в лесу пугали Йена до озноба, в котором неповинен холодный западный ветер.
Выйдя в подобную тьму, сразу понимаешь, почему люди всегда боялись ночи, почему мыслили ее как черного зверя, которого надо прогонять огнем…
Арни, отойдя от крылечка с легковоспламеняющейся крышей, зажег факел. Пылающий факел потрескивал и мигал, и на его свет вышла из темноты Фрейя, придерживая одной рукой перекинутую через плечи обмякшую тушку небольшого оленя.
– Здравствуй, Йен, – произнесла она. В ее голосе по-прежнему слышался странный акцент, слегка напоминающий скандинавский. – А я-то гадала, кто принес кофе.
Она отмахнулась от Йена, жестом предложившего помощь, и повесила оленя за связанные задние ноги на крюк в углу крыльца. Перед тем как тронуться в обратный путь, охотница освежевала тушу и выпустила кровь, но, судя по всему, не до конца: на ее левом плече и боку поблескивала глянцевито-черная жидкость.
От одного вида Фрейи по-прежнему перехватывало дыхание, однако теперь у уголков ее глаз и рта виднелись морщинки, подбородок потерял упругость, а талия, еще стройная, несколько увеличилась. Больше Фрейя не походила на девушку лет двадцати, однако Йен нашел это, пожалуй, еще более эротичным. Так почему-то казалось честнее, хотя он был уверен, что Фрейя приняла обличье зрелой женщины лишь затем, чтобы Арни лучше себя чувствовал.
– Сейчас, только помоюсь, прежде чем идти в дом, – сказала Фрейя, расстегивая свой тяжелый ремень. Бросила его на крыльцо, затем засунула руку в брюхо оленю и достала оттуда нож, которым она, по всей видимости, и освежевала тушу. Наверное, не хотела класть его обратно в ножны, не отмыв.
На мгновение ее пальцы коснулись края подола, словно она собиралась, задрав подол, стянуть платье через голову.
А затем исчезла в темноте, улыбнувшись напоследок через плечо: она явно их дразнила.