Багровые реки
Шрифт:
Вермон безнадежно развел руками. Карим воспользовался наступившим молчанием.
— Комиссар, позвольте мне…
— Сейчас не время.
Ньеман выпрямился и нервным движением разгладил смятые полы своего плаща. Такое внимание к своей внешности никак не вязалось с суровым замкнутым лицом сыщика. Карим упрямо продолжал:
— Софи Кайлуа сбежала.
Глаза за маленькими очками изумленно вперились в него.
— Как? Но ведь мы поставили там человека…
— Он ничего не видел. И, насколько я понимаю, она уже далеко.
Ньеман все еще смотрел
— Это еще что за хреновина? — прошептал он. — Зачем ей-то бежать?
— Потому что вы были правы с самого начала. — Карим обращался к Ньеману, но глядел при этом на Вермона. — Все три жертвы связаны какой-то тайной. И эта тайна — ключ к убийствам. Софи Кайлуа сбежала, потому что ей все известно. И еще потому, что она боится стать следующей жертвой.
— Мать твою!..
Ньеман поправил очки. Несколько секунд он помолчал, размышляя, затем решительно, по-боксерски, вскинул подбородок и жестом приказал Кариму говорить дальше.
— У меня есть новость, комиссар. Я обнаружил в квартире Кайлуа надпись, процарапанную на стене. В ней говорится о «пурпурных реках», и подписана она именем Жюдит. Вы искали связь между жертвами. Так вот, я могу назвать вам то, что связывало по крайней мере двоих из них — Кайлуа и Серти. Их связывала Жюдит. Маленькая девочка с уничтоженным лицом. Серти осквернил ее могилу. А Кайлуа получил послание за ее подписью.
Комиссар направился к двери, бросив на ходу:
— Пошли!
Разгневанный Вермон вскочил на ноги.
— Вот-вот, убирайтесь отсюда оба! Идите шепчитесь в другом месте!
Ньеман вытолкнул Карима в коридор. Из кабинета им вслед несся визгливый голос капитана:
— Ньеман, вы больше не имеете права заниматься расследованием! Вы отстранены, ясно вам? Вы больше ровно ничего не значите. Ни-че-го! Вы теперь ноль, пустое место! Идите, идите, слушайте бред этого авантюриста, этого жулика, этого проходимца… Прекрасная компания, нечего сказать!..
Ньеман ворвался в чей-то пустой кабинет, втащил туда же Карима, включил свет и захлопнул дверь, чтобы не слышать яростных воплей жандарма. Схватив стул, он знаком велел Кариму садиться и коротко сказал:
— Слушаю.
44
Карим отказался сесть и возбужденно заговорил:
— Надпись на стене гласила: «Я поднимусь к истокам пурпурных рек». Буквы процарапаны острым лезвием и обведены кровью. Не дай бог увидеть такое — потом будет сниться в страшных снах до самой смерти. Особенно если принять во внимание подпись — «Жюдит». Наверняка это Жюдит Эро. Имя мертвой девочки, комиссар. Погибшей в восемьдесят втором году!
— Ничего не понимаю.
— Я тоже, — вздохнул Карим. — Но я, кажется, могу представить себе, как развивались события за истекшие выходные. Вот как это было. Сначала убийца прикончил Реми Кайлуа, скорее всего в течение субботнего дня. Изувечив тело, он затаскивает его на скалу. Для чего устроен весь этот цирк, я пока не знаю. Но уже на следующий день он
— Дальше?
— Позже Софи Кайлуа возвращается домой и обнаруживает надпись. Она тотчас осознает значение этих слов. Ей становится ясно, что прошлое вернулось и что ее муж, скорее всего, убит. В панике, забыв о сохранении тайны, она звонит Филиппу Серти, сообщнику своего мужа.
— Откуда ты все это взял?
Карим глухо ответил:
— Я убежден, что Кайлуа, его жена и Серти были друзьями детства и что они, все трое, совершили когда-то преступление. Преступление, связанное со словами «пурпурные реки» и с семьей Жюдит.
— Карим, я уже говорил тебе: в начале восьмидесятых Кайлуа и Серти были двенадцатилетними мальчишками. Так что умерь свою буйную фантазию.
— Дайте мне закончить. Филипп Серти приезжает к Кайлуа и видит сделанную надпись. «Пурпурные реки» наводят на него ужас, он тоже впадает в панику. Но медлить нельзя: прежде всего нужно скрыть надпись, которая намекает на какую-то тайну; ее никто не должен увидеть. Я абсолютно уверен в одном: несмотря на смерть Кайлуа, несмотря на страх перед убийцей, подписавшимся именем Жюдит, Серти и Софи Кайлуа думают в этот момент лишь об одном — как им замести следы их собственного злодеяния. Санитар привозит рулоны обоев и заклеивает ими процарапанные буквы. Вот почему вся квартира насквозь провоняла клеем.
Глаза Ньемана блеснули. Карим понял, что старый сыщик тоже подметил эту деталь во время своего разговора с женщиной. Лейтенант продолжал:
— В течение всего воскресенья они ждут. Или же предпринимают новые попытки розысков, этого я не знаю. Наконец, к вечеру Софи Кайлуа решается заявить жандармам об исчезновении мужа. И в то же самое время в скалах находят его труп.
— Ну, а дальше?
— Той же ночью Серти мчится в Сарзак.
— Зачем?
— Затем, что под убийством Реми Кайлуа стоит подпись Жюдит, а она погибла и похоронена четырнадцать лет назад в Сарзаке. И Серти это известно.
— Ну, это все вилами по воде писано!
— Может быть. Однако прошлой ночью Серти был в нашем городе с сообщником — не исключено, что с Шернесе. Они копались в школьных архивах. Они поехали на кладбище и пробрались в склеп Жюдит… Куда идут первым делом, когда ищут мертвеца? Конечно, на его могилу.
— Продолжай.
— Я не знаю, что именно Серти и тот, второй, нашли в Сарзаке. Не знаю, открывали ли они гроб. Мне не удалось как следует обыскать склеп. Но могу предположить, что эти розыски их не успокоили. Тогда они возвращаются в Гернон, хотя смертельно боятся этого. Вы только представьте себе: по городу рыщет призрак, готовый уничтожить всех, кто причинил ему зло!..