Багровые узы
Шрифт:
— Я не знаю, — признается он, пристально глядя на меня, словно в поисках ответа, спрятанного в глубинах моей души. — Но я сделаю все, что смогу, я должен попытаться.
В воздухе повисло тяжелое молчание, наполненное напряжением и недосказанностью. Алекс сжимает челюсть, пытаясь найти нужные слова, его льдисто-голубые глаза затуманены бурей эмоций. Я вижу, как смятение внутри него отражается в том, как его пальцы сжимают край стола.
— Амелия, твоя семья… — он замолкает, слова даются ему слишком тяжело.
— Моя семья, что? — спрашиваю я, прищурив
— Ни одна из наших семей не может утверждать, что мы чисты от греха, но в этих дневниках есть информация, серьезность которой я по-настоящему не понимал, пока не встретил тебя, — объясняет он.
— Что ты имеешь ввиду?
— Я хотел рассказать тебе с тех пор, как выяснил, кем была Ванесса для твоего отца, — продолжает он.
— Ванесса? — я говорю, пытаясь вспомнить это имя.
Он качает головой.
— Я никогда не хотел быть тем, от кого бы ты узнала об этом, но как только я понял, что твоя семья лгала тебе и твоему брату все эти годы, я понял, что должен рассказать.
— Врали? О чем врет моя семья? — спрашиваю я, едва не подавившись словами.
Пока он говорит, я наблюдаю, как напрягаются мышцы его широких плеч, а шрамы, омрачающие его грубое лицо, свидетельствуют о боли и сожалении, которые он несет в себе. Я хочу обратиться к нему, предложить утешение и понимание, но осознание того, что он хранит тайну, которой боится поделиться со мной, удерживает меня.
Он поворачивается ко мне лицом.
— Я хотел бы изменить прошлое, стереть ужасы, которые преследуют нас. Но я не могу. Все, что я могу сделать, это пообещать, что никогда не причиню тебе вреда.
— Скажи мне, чем ты так боишься со мной поделиться? Кто такая Ванесса?
Он тяжело сглатывает и отворачивается от меня. Я вижу, что ему трудно смотреть на меня, когда он делится тайной, которую хранит в себе.
— Твоя мать, — выговаривает он наконец.
Я качаю головой.
— Мою мать зовут Изабелла.
— Женщину, которая вырастила тебя, зовут Изабелла, но твою родную мать звали Ванесса, — говорит он, и в его словах сквозит тьма, которая грозит поглотить нас. Я смотрю в его льдисто-голубые глаза, затуманенные болью, и вижу, что он верит в то, что говорит.
Мой разум сопротивляется его словам.
— Что ты несешь? — шепчу я, мой голос едва слышен из-за колотящегося сердца.
— Твою мать убили, когда ты была еще ребенком, — объясняет он.
— Это неправда, — настаиваю я. — Думаю, я бы знала, если бы моя мать на самом деле не была моей матерью.
— Мне бы хотелось, чтобы это было неправдой, потому что реальность намного хуже, но я не могу смириться с тем, что ты не знаешь, что произошло на самом деле. Ванесса была твоей матерью и Винсента, — продолжает Алекс дрогнувшим голосом. — И это моя семья убила ее, когда вы были еще детьми.
— Не знаю, почему твой дед написал об этом в своем дневнике, но он ошибается, — настаиваю я, отказываясь подвергаться любым сомнениям.
— Эта информация не только из дневника. Я знаю, что был молод, но кое-что помню. Когда мы с братом были маленькими, мы играли
— Что он сделал? — спрашиваю я, не готовая поверить в то, что он говорит.
— Он решил запугать мою семью и сжечь один из наших ресторанов. Не думаю, что твой отец хотел причинить кому-то вред, потому что ресторан должен был быть закрыт. Думаю, он хотел лишь пригрозить. Но… — Алекс внезапно останавливается, его глаза стекленеют.
— Но, что?
Алекс продолжает, его голос тяжелый от горя.
— Моя бабушка готовила кое-что к следующему дню в ресторане и разрешила нам с братом поиграть в столовой. Все, что я помню, - это дым и много криков. Честно говоря, как бы мне ни было неприятно это признавать, мне трудно вспомнить, как выглядел мой брат.
Когда реальность того, кого Алекс потерял в тот день, наступает, я инстинктивно кладу на него руку. Он откликается на мое прикосновение.
— Хотя я мало что о нем помню, я помню, каково было расти в семье, которая постоянно страдает. После смерти моего брата мой отец, Михаил, настолько обезумел из-за смерти моего брата, что в отместку назначил цену за голову твоего брата. Но твоя мать… она пожертвовала собой. Она защитила Винсента от предназначенной ему пули.
Меня словно ударили в живот. Весь мой мир перевернулся с ног на голову за считанные минуты.
— Я бы знала, если бы моя мать не была моей матерью! — кричу я.
Я оцепенела, как будто мое тело потеряло всякую чувствительность и раздавлено тяжестью услышанного. Если верить тому, что говорит Алекс, то все, о чем, как я думала, я знала и верила, было ложью.
— Я не . . . Я не могу в это поверить, — говорю я дрожащим голосом.
Алекс берет меня за руку, его хватка настолько крепкая, что кажется, будто он пытается привязать меня к реальности.
— Я знаю, что это сложно принять, но, пожалуйста, поверь мне, я говорю тебе правду, — говорит он нежным и умоляющим голосом. — Мне очень жаль, что моя семья так поступила, что она причинила тебе боль. Но я обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы все исправить.
— Исправить? — спрашиваю я, мой голос едва громче шепота. — Ты только что сказал мне, что твоя семья убила мою настоящую мать, а женщина, которую я всегда знала как свою мать, таковой не является. Как ты собираешься все исправить?
— Я не знаю, — признается он. — Но я сделаю все, что потребуется. Не забывай, что я тоже потерял брата. Мне пришлось преодолеть огромную ненависть, которую я копил в своем сердце за то, что твоя семья забрала у моей, чтобы мы могли сотрудничать дальше.
— Что? Погоди. Как давно ты об этом знаешь? Что Изабелла не моя мать?