Багровые узы
Шрифт:
— Тебе когда-нибудь надоест быть мудаком? — спрашивает Алекс.
— Ты все еще страдаешь из-за отца, братишка?
Алекс ухмыляется.
— О, так ты не слышал?
— Что слышал? — спрашивает Лев, его любопытство задето.
— Отец не умер. Тебе и это не удалось. — Алекс смеется, дразня Льва. — Когда мы доставили отца в больницу, они смогли нейтрализовать яд, который ты ему дал. Он полностью поправится, — объявляет Алекс, а я молчу, зная, что это не совсем правда. Им удалось спасти отца Алекса, но не раньше, чем были
— Нет, это невозможно, — кричит Лев, дергая наручники, и закипая от ярости. — Я дал ему столько яда, чтобы он больше никогда не проснулся.
Алекс пожимает плечами.
— Ты заблуждаешься, и теперь тебя будут судить по обвинению в покушении на убийство нашего отца. Как тебе такая картина?
— Пойдем, — мягко говорю я, отворачиваясь от Льва. Алекс берет меня за руку.
В глазах Льва вспыхивает гнев, его лицо искажается, когда он переваривает новость Алекса. Его пальцы сжимают простыни, костяшки пальцев белеют, пока он пытается освободиться.
— Тебе это с рук не сойдет, — рычит он, яд капает из каждого слова. — Я позабочусь об этом.
Я приостанавливаюсь и поворачиваюсь лицом к Льву. Глубоко вздохнув и встретившись с его ненавидящим взглядом, я отказываюсь показать ему хоть унцию страха.
— Я просто хотела зайти и проведать тебя, Лев, — говорю я тихо. — В конце концов, однажды мы станем семьей.
— Ты сука, — кричит Лев, его лицо искажается от ярости. — Думаешь, победила? Ты даже не представляешь, на что я способен. Я уничтожу вас обоих, даже если это будет последнее, что я сделаю. Ты тупая маленькая дрянь!
— Пока, Лев, — говорит Алекс, беря меня за руку и поворачиваясь спиной к брату.
Дверь больничной палаты открывается, а затем захлопывается за нами, и охранник надежно запирает ее. Теплая рука Алекса находит мою, и мы молча идем по длинному стерильному коридору. Напряжение в моем теле рассеивается, сменяясь чувством облегчения, которое, как мне казалось, я больше никогда не испытаю.
— Куда хочешь пойти? — спрашивает Алекс, когда мы подходим к его шикарному черному автомобилю.
— Туда, где нас не пытаются убить, — полушутя отвечаю я, садясь на пассажирское сиденье машины Алекса.
Он смеётся, заводя двигатель.
— Это может оказаться сложнее, чем ты думаешь. Но у меня есть на примете одно местечко. — он ободряюще улыбается мне, и на душе становится спокойно.
Мы едем по городу и в конце концов выезжаем на тихую велосипедную дорожку вдоль воды. Солнце отблескивает на мягких волнах, отбрасывая мерцающие узоры на тротуар. Я делаю глубокий вдох, вдыхая соленый воздух и чувствуя себя бодрее, чем когда-либо за долгое время.
— Не хочешь прогуляться? — спрашивает Алекс, сканируя взглядом окрестности.
Я колеблюсь, внезапно осознав,
— Но мы без охраны, — замечаю я, чувствуя, как срабатывают защитные инстинкты.
Алекс открывает свою дверь и выходит, обходя машину, чтобы открыть мою.
— Амелия, — мягко говорит он, протягивая руку, — я - вся охрана, которая тебе когда-либо понадобится. Обещаю, что больше никогда не позволю ничему плохому случиться с тобой.
Его слова, наполненные искренностью и убежденностью, действуют на меня как успокаивающий бальзам. Полностью доверяя ему, я беру его за руку и выхожу из машины.
Мы идем по тропинке, рука об руку, прохладный ветерок играет с моими волосами. Над головой кричат чайки, а с соседней игровой площадки доносится детский смех.
— Алекс, — прошептала я, мое сердце разрывается от благодарности к этому человеку, который стал моей опорой. — Спасибо.
Он нежно сжимает мою руку.
— Тебе не нужно благодарить меня. Я всегда буду рядом с тобой, что бы ни случилось. Мне жаль, что меня не было рядом с твоим отцом.
Мое сердце сжимается, когда он упоминает моего отца, и я прогоняю из своих мыслей образ его окровавленной головы, лежащей на столе.
— Это не твоя вина, — уверяю я его.
Пока мы идем вдоль берега, солнце отбрасывает золотистый отблеск на волны, бьющиеся о берег. Я любуюсь Алексом, рассматривая его профиль. Он выглядит глубоко задумавшимся, и я не могу не задаться вопросом, что у него на уме.
— Я... — начинаю, мгновение колеблясь, прежде чем продолжить. – Я думала о том, что твой отец сделал со Львом.
— Я тоже, — признается он, сжимая мою руку, пока мы продолжаем идти.
Я качаю головой.
— Как он мог просто... прятать его столько времени?
Он вздыхает, проводит рукой по волосам, подыскивая нужные слова.
— Полагаю, так же, как твой отец решил, что лучше солгать тебе о смерти твоей матери.
Как только слова слетают с его губ, он переводит взгляд на меня, мгновенно сожалея о своем заявлении.
— Прости, мне не следовало поднимать эту тему.
Слезы наворачиваются на глаза, и я резко вдыхаю. Я смаргиваю их, не желая, чтобы он видел, как они меня ранят.
— Нет, все в порядке, — лгу я, выдергивая свою руку из его и сжимая его предплечье, чтобы показать, что я в порядке.
Он смотрит на меня, его глаза полны сочувствия.
— Я говорил с отцом о Льве. Он не мог рассказать мне всего из-за своего нынешнего состояния, но мне удалось собрать воедино информацию о том, что после пожара Лев так сильно обгорел, что никто не ожидал, что он выживет. Моя мама была опустошена, и он не мог видеть, как она страдает, поэтому сказал ей, что он умер. Судя по тому, что сказали ему врачи, он считал, что это лишь вопрос времени.
Мое сердце болит, когда я представляю, какую боль, должно быть, пришлось пережить их семье.