Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики
Шрифт:
Но сейчас чистое и естественное сострадание, которое Уиллоу могла бы испытывать к любому попавшему в неприятное или затруднительное положение, быстро переродилось в менее здоровое чувство. Она начинала ощущать себя подобием Мери. Обе они — совершенно одинокие женщины; одна потеряла все и вся, попала в ловушку своего расстроенного и путаного сознания, чудом задержавшись на грани полного безумия, другой же все больше казалось, что в тяжелую минуту все се оставили, не только Аскийоль, но и Толфрин и Роффрей...
Она сидела у экрана в ожидании вызова от Аскийоля, словно окаменев. Каюта была безмолвна, как чернота вселенной вокруг. Уиллоу испытывала сейчас то, что и все человечество, — разочаровывающее, леденящее
Лишь уверенность в том, что потеря самообладания в такой момент гибельна для сознания или тела, позволяла людям уцелеть в безднах отчаяния.
...От подъема до отбоя — на стимуляторах, от отбоя до подъема — на снотворных, превыше всего — непреклонная воля Аскийоля и орудия его, Мордена: Игроки готовились к следующему раунду Игры...
15
Их рассадили по трое, каждую тройку — перед экраном, воспроизводившим то же, что было изображено на громадном экране над головами. Просторный зал затемнен, светились только шкалы приборов и экраны. Под экранами, что поменьше, располагались два ряда по шесть совсем маленьких. Морден ввел Толфрина и Роффрея в комнату и вполголоса объяснил им назначение экранов. Роффрей слушал и приглядывался к окружающему.
В трех секциях круглого зала были установлены экраны, перед ними сидели по трое операторы — бледные исхудавшие мужчины и женщины, державшиеся лишь на нервах и стимуляторах. На них были шлемы из стекла и металла, такие же, как на нем во время обследования. Когда Роффрей вошел, никто даже на поднял на него глаз.
— Экран над нами, как легко видеть, просто панорамный монитор, который позволяет нам наблюдать за окружающим нас пространством, — сказал Морден.
Каждая группа операторов — мы называем их Игроками — отвечает за определенный участок этого пространства, следит, не появились ли там признаки вторжения противника. Насколько мы понимаем, моральный кодекс чужаков предписывает им до начала раунда занять позиции в пределах дальности огня. Никаких иных предупреждений о скором начале нового раунда мы не получаем. Поэтому-то мы и ведем постоянное наблюдение. Можно предположить, что в Игре между собой чужаки применяют более изысканные дебюты, а этот предложен в качестве удобного нам компромисса.
При обнаружении чужаков заметившая их команда поднимает по тревоге остальных, и все сосредоточивают внимание на опасном участке. Ряды маленьких экранов регистрируют воздействие, излучаемое нами на чужаков. Они фиксируют галлюциногенные импульсы и разбиты на секции, соответствующие различным видам чувственного восприятия, мозговым волнам различных частот, импульсам эмоций, которые мы способны у себя вызвать, — страха, гнева и тому подобных. Естественно, у нас есть проекторы, усилители и трансляторы команд; поступающих от Игроков. Но главным образом все зависит от воображения, быстроты реакции, интеллекта и способности воспроизводить эмоции — способности каждого отдельного Игрока.
— Понимаю, — кивнул Роффрей, неожиданно для самого себя заинтересовавшись. — А потом что происходит?
— Многие из наших эмоций и импульсов незнакомы чужакам и не воспринимаются ими, то же относится и к нам. По нашим предположениям, половина впечатлений и ментальных импульсов, которыми нас забрасывают, не. производит желаемого чужаками действия или действует неожиданным для тех образом. Но те же трудности испытываем и мы.
Эти люди, — он показал глазами на тройки у экранов, — участвуют в Игре достаточно долго и поэтому могут распознать, эффективны посылаемые ими психоимпульсы
Роффрей и Толфрин кивнули.
— На такого рода эффекты чужаки и рассчитывают, хотя общее развитие последних событий научило их действовать куда более изощренно, работать непосредственно на подсознании — все, что вы испытали после того, как у них не получилось с образом зверя. Соответственно и наши психологи сооирали до последней крохи информацию, которую давал им каждый раунд, пытаясь составить четкое представление, какие воздействия наиболее разрушительны для подсознания чужаков. В этом смысле, как я уже говорил, мы находимся в абсолютно равных условиях: наш мозг столь же чужд им, как и их — нам.
Таким образом, главная цель в Багряной Игре — найти правильный импульс, способный разрушить то, что мы называем чувством собственного достоинства, силой характера, уверенностью в себе...
Морден тяжело вздохнул.
— О потерях можете судить сами, если я скажу, что в палатах корабля-госпиталя только мужчин и женщин, скорчившихся в позе утробного плода, — две сотни.
— Что за мерзкие методы! — содрогнулся Толфрин.
— Такие слова забудьте, — оборвал его Морден. — Стоит вам немного поучаствовать в Игре, и понятие моральных ценностей потеряет для вас всякий смысл Чужаки помогают нам осуществить то, к чему столетиями призывали наши философы и мистики. Помните, — « Познай самого себя » , — было дело?
Он покачал головой и окинул угрюмым взглядом Игроков, с посеревшими лицами сосредоточенно наблюдавших за экранами.
— Тут-то вы и познаете себя, да еще как! И я уверен: то, что вы узнаете, не слишком придется вам по вкусу!
— Нам, меланхолику да интроверту [4] , это можно бы и не объяснять, — сказал Роффрей.
— Кто бы вы ни были и как бы глубоко ни пробовали влезть в свои инстинкты, самые сокровеннейшие из них, что-нибудь отбросит вас назад — на худой конец, чувство самосохранения; с тем, что с вами могут сотворить чужаки, это ни в какое сравнение не идет, — отчеканил Морден.
4
Интроверт — человек, сосредоточенным на своем внутреннем мире.
— Заманчивую вы картину рисуете, — сказал Роффрей.
— Роффрей, черт вас побери, посмотрю я на вас после первого раунда! Я начинаю думать, что он может пойти вам на пользу, да еще как!
Тут к ним присоединился мужчина — высокий, худой, нервный, очевидно Игрок с некоторым стажем; они уже различали этот тип людей.
— Федор О’Хара, — буркнул он, и не думая протянуть руку. Представились и они, тоже не церемонясь.
— Вы будете под моим попечением, пока не разберетесь как следует в Игре, — сказал О’Хара. — Будете подчиняться каждому моему приказу. Противоречить мне не советую. Чем быстрее вы обучитесь, тем скорее сможете играть самостоятельно. Я понимаю, Роффрей, вы, что называется, индивидуалист. Что ж, подчиняться вам придется, только пока не овладеете Игрой — а там ваш индивидуализм будет, безусловно, весьма полезен, от таких качеств мы все и зависим.