Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики
Шрифт:
Удивленный и напуганный этим странным окружением, Мальчик все-таки чувствовал себя с этой сворой в большей безопасности, чем когда был один. Псы стали его нечаянными попутчиками, и они, в отличие от камня и железа, были живыми. Жизнь ощущалась в них, жизнь, которую Мальчик ощущал и в себе. И он вознес благодарственную молитву, упираясь шестом в илистое дно реки.
Он смертельно устал и очень хотел спать, но не позволял глазам закрыться. Наконец он достиг противоположного берега и, переступив через борт, шагнул в теплую, залитую луной воду. В тот же миг псы развернулись и, подобные темному ковру, уплыли в
Так он опять остался один, и вместе с одиночеством страх наверняка вновь вернулся бы к нему, не будь Мальчик так измучен. Измучен до того, что, с трудом одолев полосу мелководья, он, едва выбравшись на берег, тут же повалился на траву и уснул мертвым сном.
Мальчик не смог бы сказать, сколь долго проспал, но, когда он пробудился, солнце стояло уже высоко, и все было плохо. Это был чужой воздух. И все здесь было чужим. Еще ночью он понял, что заблудился, но теперь пришло чувство не просто оторванности от родного дома, но чего-то непонятного и чуждого, вставшего между ним и его прошлым. Он не только всем сердцем рвался вернуться — это само собой, но еще больше ему хотелось избежать встречи с тем неведомым, что ждало его впереди. Хотя что именно ждет его там, он не имел ни малейшего представления. Мальчик понимал только, что это будет другим. Все чувства его обострились до предела: зрение стало более острым, будто с глаз спала пелена, вдруг стали доступны неведомые ранее запахи, которые, хотя и не были неприятными, несли с собой какую-то угрозу.
Пока он спал, лодку его унесло течением, и не оставалось ничего другого, как, повернувшись спиной к реке, устремить стопы к длинной гряде пологих холмов у самого горизонта.
Но каким же зловещим предстало ему все вокруг! Перед глазами мелькали отвратительные серовато-зеленые пятна, напоминавшие слизь, оставленную проползшей гигантской улиткой. Эти пятна были повсюду — на разбросанных там и здесь камнях, на редких островках травы, на земле, — поблескивая в солнечных лучах, как кожа прокаженного.
Не в силах больше выносить этого зрелища, Мальчик обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на реку — она была уже в прошлом, а прошлое не могло причинить вреда. Да и сама река теперь не казалась ему опасной. Что до собак, то ведь и они не сделали ему ничего дурного, разве только вид их, особенно эти глаза, оставил малоприятные воспоминания.
Но взгляд в прошлое не принес ему желанного облегчения. Река изменилась. Теперь она была чем угодно, но никак не другом. Как тяжело больная, с трудом катила она свои воды, скорее напоминавшие сейчас касторовое масло. И Мальчик бросился от нее прочь, как от какой-то отвратительной твари; не оборачиваясь больше и стараясь не смотреть по сторонам, он устремился к манящей взгляд строгой гряде холмов, поросших лесом.
В последний раз Мальчик ел много часов назад, и чувство голода становилось почти непереносимым.
Все вокруг покрывал толстый слой пыли.
Эта мягкая белесая пыль делала звук шагов неслышным. Во всяком случае, до последней минуты Мальчик не имел ни малейшего понятия, что кто-то подбирается к нему. И только когда его коснулась струя зловонного дыхания, он вздрогнул и, отшатнувшись, со страхом воззрился на пришельца.
Такого лица Мальчик не видел никогда в жизни. Оно было слишком большим. Слишком волосатым. Слишком тяжелым. Все в этом лице
Держался незнакомец прямо, даже как бы откинувшись назад, словно готовясь в любой момент отпрянуть. Всю его одежду составлял темный и до нелепости просторный сюртук. Накрахмаленные манжеты, некогда, видимо, белые, были такой длины, что полностью скрывали руки.
Шляпы незнакомец не носил, но ее отсутствие полностью возмещалось массой вьющихся волос, цвет которых Мальчик не мог определить из-за толстого слоя покрывавшей их пыли.
Острые уши существа торчали из-под шапки волос наподобие рожек. Дополняли картину пустые, остекленевшие глаза ужасного мертвенно-белого цвета с такими крошечными зрачками, что казалось, будто их и вообще нет.
Мальчик не мог рассмотреть всё сразу, но одно он знал наверняка: в своем замке ему не приходилось сталкиваться ни с чем похожим. Это было существо какого-то другого порядка. Но что же делало его другим? Вьющиеся волосы, покрытые пылью? Да, они оставляли неприятное впечатление, но ничего чудовищного в них не было. Огромная вытянутая голова? Но почему это само по себе должно казаться отталкивающим или невозможным? Блеклые глаза, почти лишенные зрачков? Ну и что? Зрачки-то ведь все-таки были, хотя и крохотные, но, может, ему больших и не надо?
С какой-то отвратительной неторопливостью существо принялось почесывать одной ногой другую, при этом, правда, доставая чуть ли не до бедра. Но и тут не было ничего плохого.
И все-таки все было плохо. Все было по-другому, и Мальчик посматривал на него с опаской, стараясь утихомирить колотящееся сердце.
Тут пришелец склонил длинную лохматую голову и покачал ею из стороны в сторону.
— Что вам угодно? — спросил Мальчик. — Кто вы? Существо перестало трясти головой и, пристально глядя на Мальчика, обнажило в усмешке зубы.
— Кто вы? — повторил Мальчик. — Как вас зовут?
Облаченная в черный сюртук фигура откинулась назад, что придало ей необычайно напыщенный вид, и, продолжая сиять улыбкой, ответила:
— Я Козел, — причем таким густым голосом, что звук его, казалось, с трудом пробивался через сверкающие зубы. — Я пришел, чтобы приветствовать тебя, мое дитя. Да-да, приветствовать.
При этом тот, кто назвал себя Козлом, шагнул к Мальчику, но как-то странно, вроде бы вперед, но в то же время и вбок, и стало ясно видно, что его ноги обуты в какие-то копытообразные башмаки, раздвоенные у носка. Мальчик невольно отпрянул назад, не в силах оторвать взгляд от странной ноги пришельца, выделывавшей в пыли какие-то немыслимые движения, замиравшей на время, чтобы дать пыли ссыпаться через раздвоенный носок, и опять принимавшейся шаркать.
— Дитя, — повторил он, не переставая перетряхивать пыль, — не надо меня бояться. Хочешь, я понесу тебя?
— Нет! — крик Мальчика был так пронзителен и громок, что улыбка моментально исчезла с лица Козла, правда всего лишь на мгновение.
— Очень хорошо, — ответил он. — Но тогда тебе придется идти самому.
— Куда идти? Зачем? Мне надо домой, — торопливо повторил Мальчик.
— Именно туда мы и пойдем, дитя, — сказал Козел и как бы в раздумье повторил: — Именно туда мы и пойдем.