Багряный декаданс
Шрифт:
Я задрожала, и он это почувствовал. Короткий, мимолетный поцелуй, оставленный на моих волосах, и он покинул меня со словами:
— Переодевайся, я скоро вернусь.
Оставшись одна, я осела на кровать, прижимая к груди рубашку, что еще хранила тепло его тела. Я поняла, что он хотел мне сказать.
От судьбы не убежать. Никому. И мне тоже.
Проснулась я в одиночестве, так же, как и заснула. К острому чувству неизбежности добавилась тревога. Маетность, муторность быстро прогнали липкий, совсем не здоровый и не несущий приятного чувства отдыха сон. Протянув руку к другой стороне кровати, туда, куда обычно ложился Сатус, я поняла, что совсем недавно он был
Встала. Мышцы затекли от неудобной позы, а потому некоторое время я двигалась неловко, ощущая себя больной кривой черепахой.
Черепахой, которая к тому же очень хотела есть.
— Когда же я ела в последний раз? — спросила я саму себя. — Не помню…
А есть очень хотелось, аж до резей в желудке, которые одновременно вызывали приступы тошноты.
Некоторое время я посидела, разглядывая неприступную для меня дверь. И чем дольше я на неё смотрела, тем сильнее злилась. Конечно, я могла попросить Сатуса принести мне еды. Но, во-первых, моя гордость всеми силами противилась такому исходу, ведь обращение с просьбой к принцу фактически означало бы мое признание его победы и правоты. А во-вторых, его сейчас здесь не был, а где он был и когда вернется оставалось неизвестным. Следовательно, я могла просидеть в этой дурацкой спальне страдая от голода как минимум до утра, как максимум — до наступления собственной голодной смерти.
И я решилась.
Не зря же все наперегонки пытались научить меня сознательно использовать магию и перемещаться по желанию — туда, куда хочется и тогда, когда хочется. Пора перейти к самостоятельной практике.
Правда, оставался невыясненным один момент — демон, даже не будучи рядом, мог прознать о моих проделках еще раньше, чем я доберусь до виноградников, а именно туда я собралась нагрянуть с целью насобирать себе пару гроздей на поздний ужин. Возможно, дело было в кулоне, а возможно, в чем-то другом. Единственное, в чем я не сомневалась — что-то происходило. Происходило помимо моей воли, но по желанию демона. Он не хотел, чтобы я сбежала — и я не могла. Он перенаправлял мои усилия по открытию межпространства — и у меня не было и шанса воспрепятствовать этому. Как он это делал? Я не знала, но знала, что должна была быть быстрой и аккуратной, чтобы осуществить задуманное раньше, чем Сатус обо всем узнает.
Решительно выпрямившись, я прикрыла веки, потрясла запястьями, пытаясь расслабиться и сосредоточиться, а после начала представлять, как раскраиваю полотно пространства, обнажая то, что за ним — бесконечность и пустоту, в которую были обернуты миры, словно конфеты в фантик. Этот фантик не был ни цветным, ни шуршащим, ни ароматным, вызывающим желание облизнуть, он просто был и был всегда. Дольше, чем я могла себе представить, дольше, чем кто-либо мог осознать. В отличие от всех остальных он был вечным и бессмертным, глухим ко всем мольбам и ко всем страстям. Меня он всегда встречал равнодушием и безмолвием, обрушивая ощущение собственной ничтожности, напоминая, что я — никто и ничто. Я — песчинка, позабывая в космосе, зависшая в невесомости, там, где нет ни конца, ни края. А он — всё.
Почувствовав свободу и возможность сделать первый шаг, я двинулась вперед, представляя, как выхожу снаружи дворца. И едва не заорала, потому что в грудь, там, где брачный кулон соприкасался с кожей, словно ударили зубилом, втыкая его в кости. Глаза, которые до этого я держала зажмуренными, крепко закрытыми, распахнулись помимо воли, и я упала, хватаясь за шею и пытаясь нащупать рану… которой не было.
Я сидела на поджатых ногах в рубашке Сатуса, которая для меня была как платье, держась одной рукой за стену, а другой упираясь в грубый каменный пол.
— Это не спальня, — удивленно спросила я вслух, рассматривая колонны, чередой выстроившиеся у другого края. Витые вертикальные опоры, толщиной больше, чем я могла обхватить обеими руками, поддерживали белый мраморный потолок, а за ними легко просматривалась обширная виноградная долина. — Это галерея, — с изумлением поняла я, поднимаясь. — Но как я оказалась здесь?
Вариантов было два. Либо я не справилась и, когда ожил кулон, вышагнула из межпространства не там, где надо. Либо Сатус узнал, чем я занимаюсь и пресек мое баловство.
— Как бы там ни было, — продолжила я беседовать с самой собой, — а дальше придется идти пешком. И что мне делать? Вернуться обратно в спальню? Но я даже не знаю, в какой она стороне, а дворец-то огромный!
А долина с таким ароматным виноградом была вот она, передо мной, как на ладони! Я подошла к одной из колон. На легкой свежем ветерке затрепетал край рубашки и распушились волосы. Долина, окутанная сумраком ночи, но подсвеченная светом, льющимся из дворца, казалась близкой и далекой одновременно. И все же… я решила до неё добраться.
Хотя на путешествие ушло гораздо больше времени, чем казалось изначально. Я куда-то очень долго шла, вообще не понимая, куда иду. Пересекала большие и маленькие пустые помещения, натыкалась на открытые и закрытые двери, преодолевала длинные и короткие коридоры, ныряла в какие-то ниши и выныривала из-за тяжелых портьер, которые пахли пылью, но на вид были чистейшими из самых чистых. Сворачивала за углы, и еще раз сворачивала, предварительно, будто заправский шпион, выглядывая, чтобы не наткнуться на кого-нибудь опасного. А опасными тут были все. Пару раз я слышала шаги и пряталась от стражей, которые, двигаясь бесшумно, проходили мимо и исчезали за очередным необъятным, как и многое здесь, столбом или крутым поворотом.
И… я устала. Остановилась, выдохнула, прислонилась спиной к очередному массивному столбу, оканчивавшему вереницу таких же, и потерла предплечья. В этом месте я чувствовала себя чужой, совершенно не на своем месте. Это повышало ощущение повсеместной угрозы до невыносимого уровня.
Взрыв истеричного визгливого смеха, раздавшийся совсем рядом, напугал. Показалось, будто хохочет призрак, потешаясь над живыми. Инстинктивно присев, я завертела по сторонами головой, одновременно втягивая её в плечи. Но рядом никого не было. Смех оборвался также резко, как и возник, и дворец вновь погрузился в мирное, какое-то чрезмерно искусственное спокойствие, которое напрягало еще больше, чем если бы он был наполнен обычными звуками, присутствующими там, где есть хоть какая-то жизнь.
Спустя пару минут бесполезного оглядывания я заметила дверь, которая не сразу попала в зону моего обзора из-за колонн. Она была приоткрыта, роняя полоску желтого света на неровный пол, выложенный старинными каменными плитами, будто бы вырезанными из скалы.
Любопытство сгубило кошку, не удержалась от него и я. Встав на цыпочки, прокралась вдоль стены, подобралась поближе и замерла, вслушиваясь в то, что происходило внутри.
Подоспела я как раз к моменту второго приступа неудержимого хохота, который теперь нарастал, переходя в вопль, в отрывистые вскрики, наполненные болью и отчаянием, таким густым, что казалось, его можно было потрогать руками. И на этот раз смех не затих самостоятельно. Его оборвал влажный всплеск, как если бы кто-то выплеснул полный стакан воды.