Багряный плен
Шрифт:
У порога нас ждали слуги в черных формах, что смотрелось довольно странно. Цыгане не живут подобным образом, не оседают в таких огромных домах, не отказываются от традиций, не запирают себя в стенах. Хотя… все меняется со временем.
Когда повозка остановилась, братья с помощью слуг унесли Арсена в дом, а я спустилась на землю и замерла в нерешительности. Экипаж Драгомира не заставил себя ждать. Красноглазый цыган буквально вылетел из него и, схватив меня за руку, поволок вверх по ступеням. Перепуганный пожилой слуга молниеносно открыл перед нами двери и поклонился хозяину. Я даже не успела ничего толком рассмотреть,
Судя по тому, что братья принесли Арсена именно сюда, это была его комната. Просторная, светлая, но выглядела она как-то очень сухо, словно никто в ней не жил. Не было никаких личных вещей, занятных мелочей или портретов, только стены, мебель и окна.
– Мало того, что ты вернул этого ублюдка, так ты еще и бродяжку какую-то притащил, – в этом голосе было столько презрения, столько ненависти, что я поежилась, наблюдая, как из высокого кресла у окна поднимается старая цыганка.
Ее лицо искривила злоба, а сухие руки сжались в кулаки. Она была невысокого роста, чуть согнутая, будто на спине лежал тяжелый мешок. Ее волосы все еще черны, как вороново крыло, без единого седого локона. Глаза, однако, как у Драгомира голубые, но даже они не способны были смягчить эту, словно въевшуюся в кожу злорадность.
Старуха повела носом и сморщилась, так, будто в рот попала горечь. Она подошла ко мне вплотную, заметила жарут, снова скривилась, а потом сплюнула на пол.
– Убей эту шавку, от нее разит магией, – сказала она Бруэру, тыча в меня скрюченным пальцем. – Убей немедленно!
Глава пятая
– Я буду решать, кто и когда умрет, – твердо сказал Драгомир. – Она нужна мне.
– Что ты знаешь о ней? – не скрывая омерзения, продолжила давить цыганка. – Зачем привел в дом?
– Она спасла твоего внука, – не скажу, что слова Бруэра были преисполнены благодарности или вообще чем-то добрым, скорее пропитаны сомнениями и недоверием, – во всяком случае, так сказала Марта.
Старуха подошла к мужчине, ее губы поджались, а ноздри раздувались от наполненного злобой дыхания. Она вонзила свои ледяные глаза в лицо Бруэра и тихо произнесла:
– Этот ублюдок не мой внук.
Даже мне стало не по себе от ее тона и от количества ненависти, которое обрушилось на голову раненого мною мужчины. Тут даже не нужно быть шувани или каким-либо пророком, чтобы понять, что мать Драгомира была против этого брака. Мало того, что Эвия не была цыганкой, она еще и чужого ребенка принесла в дом. Мало какие состоятельные семьи позволяют подобное, а цыганские тем более. Однако этот союз случился и, насколько я могла видеть, был или все еще остается относительно счастливым, раз принес в этот мир еще троих детей.
– Мы давно закрыли эту тему, мама, – стискивая зубы, сказал Драгомир. – Арсен часть моей семьи.
– Он никогда не слушал тебя, никогда не признавал! – не унималась цыганка. – Что бы ты ни делал, как бы ни воспитывал. Бил, запирал, угрожал, ему все нипочем. Этот поганец ни разу не признал твоего авторитета, не назвал отцом. И в довесок наплевал на твое решение женить его и сбежал в военную академию на пять лет. Ты и это спустишь?
Старуха прошла к кровати и с нескрываемым презрением воззрилась на Арсена, от чего я поежилась и ощутила странное желание встать на его защиту.
– За все годы, что ты воспитывал его, – кружа над мужчиной, словно ворон, говорила она, – давал ему кров, одевал, кормил, ты ни о чем его не просил, помимо послушания и преданности. Возможно, их требовалось больше, чем от твоих кровных детей. Лишь раз ты возложил на него ответственность, и он предал тебя. Брак с Винтергами был нам необходим! И он не мог не понимать этого. Этот неблагодарный щенок расторг помолвку, опозорив и нас и семью невесты. Что вышло из этого, напомнить тебе? Винтерги стали нашими кровными врагами, жаждущими расплаты. И все эти годы ты отбиваешься от них. Не всегда успешно, спешу напомнить.
Бруэр бросил взгляд на Арсена и тяжело опустился в кресло. В комнате, не считая Адана, нас осталось трое. Они словно забыли о моем существовании, словно злоба, накопившаяся за долгое время, не способна была еще немного потерпеть и излиться вдали от посторонних глаз. Я притихла, вцепившись пальцами в спинку ближайшего стула и стараясь не дышать.
– Он старший сын моей жены, – было очень похоже, что Драгомир устал говорить на одну и ту же тему вновь и вновь. – Я решу эту проблему.
– Я слышала это пять лет назад, – мать говорила с сыном безжалостно, не смягчаясь ни на секунду, она будто добивала лежачего.
Цыганка отстранилась от кровати и собралась выйти из комнаты, но заметила меня. Ее сухие пальцы коснулись серебряных дисков жарута, а мне показалось, будто она сцепила их вокруг моей шеи. Если я что-то в этой жизни понимаю, то эта женщина не была шувани, но властью обладала нешуточной.
– Зачем тебе эта дворняжка? – спросила цыганка сына и, несмотря на всколыхнувшуюся обиду, я затолкала ответные слова поглубже.
– Она шувани, – ответил он. – Будет пока присматривать за ним. Как только Арсен очнется, я спрошу с нее все, что должно, а потом решу жить ей или умереть.
– Убей ее, Драго, – отрезала она, и меня обдало могильным холодом, будто по заказу. – Она принесет несчастье в наш дом.
– Я все сказал, мама.
Цыганка снова сплюнула мне в ноги и вышла, клокоча от ярости и негодования. Похоже, послушание в этом доме не самая сильная сторона. Я затаила дыхание, ожидая решения Бруэра. Отец семейства долго смотрел на тело, распростертое на кровати, размышляя о чем-то своем, а потом поднялся.
– Там за шкафом есть маленькая дверь. Она ведет в мансарду, – сказал он мне. – Ты будешь жить там, пока Арсен не придет в себя и не расскажет, что произошло или я сам не разберусь с нападением на него.
Его слова хоть и звучали устало, но устрашающей мощи в них ничуть не убавилось. Этот огромный цыган пугал одним своим видом, на что способны его действия, представлять не хотелось.
– Не пытайся бежать, – поравнявшись со мной, продолжил он, – я найду тебя и раздавлю на месте. Если что-то случится с моим сыном, тебя ждет тот же конец. Если я узнаю, что ты как-то вредишь ему – тот же конец. Если…
– Я поняла, – не желая больше слышать угроз, прервала его я.
Он нахмурился, а я прикусила язык, непроизвольно хватаясь за юбку и сжимая ткань дрожащими пальцами. Драгомир смерил меня грозным взглядом и отстранился.