Бахтияра
Шрифт:
Уводя себя от мыслей о Бахтияре, Иван Варфоломеевич безвольно окунулся в другие, не менее печальные события уже собственной жизни.
Четырнадцатого августа две тысячи восьмого года он оперировал человека, родственником которого являлся сам. Это был инфаркт, которые случались с людьми не редко, и с которыми он зачастую ловко справлялся. Операция не представляла для него особой сложности и, не доверяя никому, кроме себя самого, он решился самолично оперировать собственную супругу.
Все шло хорошо. Он провел сотни подобных операций. Ничто не предвещало беды, но... Прийти в
В тот страшный день он решил - увольняется, а еще - начинает много пить. В том, от чего ему приходилось отговаривать родителей и детей тех, кому он не смог помочь, Иван Варфоломеевич отчетливо видел собственный выход. Это был страшный период его жизни, который разделил все его существование на две части "до" и "после". Именно тогда ЕГО кудряшка вытащила своего отца из пропасти, в которую он шагал день за днем, опустошая литрами спиртное и прячась от всего мира в кабинете собственного дома. И именно после того, как она его вытащила из Ада, настояла на возвращении в операционную, он поклялся себе, что больше не станет ни с кем из пациентов церемониться. После собственной потери он понял, что никакие утешения не смогут унять боль, а еще, людям нужно всегда говорить реальные вещи, не давать ложных надежд, даже если сам знаешь что все будет хорошо - смолчать. Теперь он знал, все в руках Божьих, а не в его.
С тех пор он гораздо чаще видел полные ненависти глаза и слышал упреки в собственной бессердечности. Но он не чувствовал за собой никакой вины, он всегда делал все, что было в его силах. Иван Варфоломеевич знал, его слова чистая правда, жестокая и холодная, но какая есть. Никто ведь никому не обещал, что жизнь милосердна. Лучше так, чем быть уверенным в счастливом исходе, а по итогу уйти на долгие месяцы в запой.
Долгих пять лет ему удавалось справляться с человеческими эмоциями, а сейчас... Он излишне привязался к Бахтияре Багдасаровой и теперь больше всего на свете боялся двух вещей - ее смерти и возвращения в свой собственный алкогольный ад. И то и другое было слишком страшной перспективой, избежать которой, к сожалению, не в его власти.
*****
Из кабинета бессердечного хирурга Иван вылетел словно ошпаренный. В его мозгу все перемешалось, а грудь душила ненависть и безысходность. В этот раз он направлялся не в ставшую ненавистной палату где на грани безумия балансировала София, днями и ночами просиживая у койки Бахтияры. Нет, в этот раз Иван решительно покинул больницу.
Ему нужно было подумать вдали от белых халатов и предрешенности. Ему был жизненно необходим глоток свежего воздуха и приход свежих мыслей. Иван знал истину – из безвыходных ситуаций как минимум есть два выхода. Он не помнил где и когда это услышал, а тем более кто автор этих слов, но он точно знал – в их ситуации тоже есть выход. И пусть хоть миллион кардиохирургов скажут ему о том, что его дочь не первая и последняя, он сдастся лишь со своим последним вздохом.
На улице беспощадно палило солнце, что ничуть не было похоже на сентябрь, а бурлящий в венах адреналин лишь способствовал излишней чувствительности к солнечным лучам, заставляя думать Ивана, что он из пластилина, который вот-вот растечется по асфальту.
Люди вокруг куда-то спешили, совершенно не обращая внимания на одного из им подобных, как и он на них. Ивану не чем было дышать. В голове за одну секунду мелькало миллион разных мыслей и все не то. Всем своем сознанием он пытался найти выход, который обязан был быть, но…
– Господи, дай подсказку. Помоги! – остановившись прямо посреди улицы, Иван громко прокричал в небеса, и ему совершенно не было дела до того, что десятки людей оглянулись на него, как на сумасшедшего. – Покажи выход! Помоги!
Стоило ему закончить и вновь устремить взгляд в толпу, как всего в нескольких шагах Иван увидел церковные купола. Вот она - помощь.
Шаги ускорились, путь стал целенаправленным. Каких-то полчаса и Иван оказался в небольшой церквушке, последнем месте, где он еще мог надеяться на чудо.
Купив при входе десяток свечей, Иван у каждой имевшейся в храме иконы зажег по одной, а у лика Николая Чудотворца, оставшиеся пять. Прикрыв глаза, он опустился на колени и погрузился в нечто похожее на транс. Пребывая в Индии, он пытался научиться искусству абстрагироваться от всего мира, но так до конца и не постиг транс. Хотя, изредка ему удавалось нечто похожее, вот как сейчас.
Мысли Ивана, казалось, были за гранью. Его губы бесконечно шептали молитвы о спасении. Он вспомнил тот миг, когда впервые взял на руки свою кроху. Он вновь чувствовал ее младенческий запах, словно перенесся в тот самый миг. Даже его сердце стало биться так же часто, как тогда, много лет назад. Невольно ему вспомнилось что Бахтияра без особого желания появилась на этом свете, будто знала – ей все равно скоро его покидать.
Он вспомнил, как беспокойны были все первые дни жизни его малышки, и как он, торча днями у палаты с инкубаторами, неумело просил Бога не забирать ее к себе. Уже тогда Иван пообещал ей и себе, в первую очередь, что сделает все возможное и даже больше, чтобы его дочь была счастливой, только бы была живой и здоровой. Сейчас же, от Ивана требовалось сделать невозможное, чтобы его дочь стала просто здоровой.
Иван отчетливо почувствовал запах моря и его шум. В голове всплыла картинка из первой их семейной поездки в Крым. Еще совсем кроху, трехлетнюю Бахтияру, Иван учил плавать и держаться правильно на воде. А она внимательно слушала, но не забывала обрызгать отца с головы до ног, весело при этом хохоча. В то лето, она практически научилась плавать.
Затем запах моря сменила мелкая дрожь и невыносимый свист метели в ушах. В один из снежных январских дней, он вывез Бахтияру на каток за город. Каток был обустроен на настоящем озере. Вокруг почти девственный лес и всего пару десятков семейных пар с детками. В тот день Бахтияра бесконечно падала на лед и Иван уже почти сдался. Но когда пришло время ехать домой, его дочь сумела несколько раз почти грациозно разрезать лед. В тот миг он ею так гордился! Его просто распирал восторг от того, что его пятилетний ребенок методом проб и ошибок, все же сумел добиться желаемого результата. Отцовская гордость автоматически умножалась на два, так как эта кроха была девочкой.