Бахтияра
Шрифт:
День, когда первоклашка Бахтияра возвратилась со школы с огромным синяком в пол-лица, всплыл слишком неожиданно. Узнав, что изувечил лицо дочери на год старший мальчик, Иван готов был лететь в школу со скоростью света и просто закопать малолетнего хулигана, всю его родню, а заодно и безответственную директрису, которая наплевала на все его просьбы в отношении Бахтияры. Но каким же было его удивление, когда вместо того, чтобы обрадоваться тому, что папа обязательно за нее заступится, его Бахтияра со слезами на глазах умоляла не делать этого. Вместо этого его девочка попросилась записать ее на какие-нибудь курсы боевых искусств
Ивану вспомнилось, как ранней весной они всей семьей выезжали в лес и там, по узеньким тропам, катались на велосипедах, вдыхая чистейший воздух с хвойным привкусом. Несколько раз Иван брал Бахтияру с собой на рыбалку и та, преодолевая откровенное отвращение к червям, бралась нанизывать их на крючок. Она сама попросилась поехать с ним на охоту, когда ей было всего семь. Бахтияре было жалко животных и она не приветствовала это отцовское занятие, но интерес ко всему, чем с таким удовольствием увлекается ее любимый папочка, был гораздо сильнее.
Однажды она накормила его пельменями с фаршем в виде перца чили. София так и не поняла, отчего Бахтияра заливалась смехом, а Иван метался по кухне в поисках максимального количества любых напитков. Его малышка всегда старательно вникала в ремонт их опеля и в восемь лет разбиралась в этом не хуже взрослых мальчишек, а может даже и лучше некоторых нынешних «мальчишек». Она почти никогда не плакала и очень часто говорила ему, как сильно его любит…
Постепенно видения и воспоминания отпускали. Последнее, что почувствовал Иван, прежде чем подняться с колен, как цепкие ручонки обвивают его шею. На щеках один за другим появляются горячие поцелуи. «Папочка, я так сильно тебя люблю!» - обожгло ухо, и он резко очнулся.
– Господи, забери мое сердце! Возьми МОЕ сердце, если тебе оно так нужно! Сохрани Бахтияре жизнь… Сохрани жизнь моей девочке...
– Иван медленно встал, а губы продолжали шептать. – Забери мое сердце… Забери… Аминь.
В тот момент, когда звучало последнее «забери», в голове у Ивана что-то щелкнуло. Теперь Иван Багдасаров совершенно четко понимал, что ему нужно делать. Выход был найден и он все же сумеет спасти свою дочь.
Тотчас Иван возвратился в больницу. Минуя палату Бахтияры. он прямиком направился в кабинет Ивана Варфоломеевича.
– Доктор, мое сердце подойдет моей девочке? – с порога выпалил взволнованный мужчина.
От неожиданного вторжения, а еще больше от неожиданного вопроса, очки Ивана Варфоломеевича просто соскочили с его носа на стол, а рот застыл в немом приоткрытом состоянии. Хирург еще несколько минут не мог собраться с мыслями, в то время как Иван продолжал все больше и больше засыпать его поистине дикими вопросами.
– Скажите, мое сердце подойдет Бахтияре намного лучше, чем чужого мальчишки? Процент вероятности отторжения должен быть намного ниже? Вы ведь говорили, что в связи с болезнью, сердце Бахтияры увеличилось в размере. По этой причине даже операция длилась дольше обычного. Если логически подумать – мое идеально подойдет. Я ведь могу быть донором в свои 42? Помню я читал, что для пересадки годятся органы людей
– Умереть. – Коротко и сухо произнес совершенно остолбеневший врач, который полюбил дочку Ивана, как свою, но даже ему в голову не мог прийти подобный выход.
За время своей практики Ивану Варфоломеевичу многое пришлось повидать, но слышать что-то подобное ему ни разу не приходилось. За всю свою жизнь он не слышал ничего более ужасного и прекрасного одновременно. В его практике были случаи, когда родители готовы были убить, ради спасения собственного чада. Но чтобы умереть, во имя ребенка… Да, многие, практически каждый, из обреченных мам и пап, сорили словами - «Господи, лучше бы ты меня забрал!», но никому и никогда в голову не приходило ничего на подобие всего только что услышанного.
Глядя на Ивана Багдасарова совершенно трезвым взглядом и не помутненным разумом, пожилой врач мог понять степень его отчаяния, но не принять это было его законным правом.
– Иван Семенович, вы вдумайтесь в то, что говорите. Ваш порыв, конечно, понятен, но, поверьте, в ваших словах нет и доли здравого смысла. – Немного придя в себя, продолжил доктор. – Теоретически то, о чем вы говорите, возможно. Но на практике никто не станет убивать вас ради спасения вашего ребенка. В конце концов, вы здоровый мужчина и можете стать отцом еще много раз. Ровно столько, сколько захотите. А если вашей Бахтияре не суждено… - врач на минуту замялся, опасаясь называть вещи своими именами, - если у нее такая судьба, вам просто придется с этим смириться и продолжать жить дальше. Не в моих правилах делиться с посторонними людьми личным опытом, но, поверьте, я знаю о чем говорю.
В этот раз Иван словно и не слышал очередного намека слетевшего с уст Ивана Варфоломеевича на летальный исход в их семейной истории. Все, что волновало его сейчас больше всего, он уже впитал, как губка. Но ему нужны были гарантии.
– Иван Варфоломеевич, я не хочу быть отцом ни для кого, кроме моей Бахтияры. В первые минуты ее жизни я пообещал, что сделаю все от меня зависящее чтобы она стала счастливой и миллион раз говорил, что за нее я готов отдать собственную жизнь. Похоже, пришло время. – В эти минуты голос Ивана звучал как никогда спокойно. – Так вы говорите, что теоретически я могу быть донором?
– Да. Но я не уверен, что вы правильно меня поняли. – Хирург смотрел в сумасшедшие глаза Ивана и понимал, что он не намерен отказываться от своей идеи спасти дочь ценой своей жизни и попытался еще раз все ему объяснить. – Иван Семенович, вы довольно взрослый мужчина и, скорее всего, ваше сердце уже довольно изношено. Еще, у вас может обнаружиться множество болезней, которые автоматически лишат возможности стать донором для кого бы то ни было. Прежде чем что либо предпринимать, подумайте хорошенько, стоит ли игра свечей. Своими необдуманными действиями вы можете сделать Бахтияру сиротой, а жену свою, Софию, вдовой, впустую. Я не вправе запереть вас и не дать сделать величайшую глупость, но вправе предостеречь. Это именно тот случай, когда нужно сто раз отмерить и возможно так и не отрезать.
– Спасибо, доктор.
– Иван услышал каждое произнесенное доктором слово, но остался при своем мнении.
Иван Багдасаров решил сыграть в игру со смертью, твердо зная, он обязательно выиграет.