Бакалавр
Шрифт:
Вахтенный перестал изображать статую и, не оглядываясь, двинулся по коридору налево. Спуск по трапу, теперь направо, две открытые двери…
— Ваши каюты, господа. Вам следует оставаться в них вплоть до дальнейших распоряжений.
Парень явно не собирался уходить, пока они не разойдутся по местам, но Лане требовалось внести некоторую ясность в происходящее, поэтому она быстро заговорила на мринге:
— Народ, я не знаю, КУДА нас занесло, но, кажется, догадываюсь, У КОГО мы в гостях. Помните, что мы представляем здесь не только Галактический Легион, как военное подразделение, но и Республику Легион, как
Бодену ясно было довольно условно: парень то ли вовсе не знал мринга, то ли знал очень слабо. Но интонации Ланы не допускали двоякого толкования, а чего не понял — то ему переведёт Тим, с которого она не спускала глаз всё время своего короткого спича. Несколько неожиданно для Ланы первый лейтенант Стефанидес вытянулся в струнку и щёлкнул каблуками. Даже так? Ну-ну… неужели дошло? Хорошо бы…
— Тина, со мной, — буркнула Лана, разворачиваясь к левой из открытых дверей и проходя в маленькую каюту.
Ничего нового для неё здесь не наблюдалось и она, по праву старшей по званию заняв нижнюю из двух коек, принялась располагаться. Лишь минуту спустя сообразив, что Тина так и стоит возле закрытой двери и смотрит на неё пристально и напряженно. Вот уж не было печали!
— Ты чего не проходишь?
— Госпожа первый лейтенант, мэм!..
— Короче, Тина.
Она это уже говорила. Определённо.
— Примите мои извинения, мэм.
— За что?
— Идея вас разыграть показалась мне странной, но…
— Не парься, — буркнула Лана, усаживаясь на койку и начиная расшнуровывать ботинки. — Стефанидес твой командир, тебе с ним ещё служить… что ты могла? Русские говорят: «куда ни кинь — всё клин». Забудь. Лучше приготовь мне снотворное. И себе тоже. И давай уже на «ты», наконец. Хотя бы без посторонних.
Тина нахмурилась.
— Что?
Медля с ответом, медик разложила откидной столик и принялась перебирать содержимое сумки. По прикидкам Ланы, Тина собирала свой багаж по тому же принципу, что и она сама: максимум для работы по специальности, минимум миниморум для собственной жизнедеятельности.
— Мне не нравится то, как медленно заживает ссадина у тебя на виске. Скорость для мрины совершенно ненормальная, не знай я, кто ты, решила бы, что речь о никчеме.
Лана потянулась, маскируя шорохом рукава шорох скользнувшего в ладонь дротика, и мягко, очень мягко поинтересовалась:
— Тина, ты — «гиксос»?
Та не обернулась, лишь дернула правым ухом:
— Это хорошо. Хорошо, что ты рассматриваешь и такую возможность. Я не «гиксос», я внучка Мигеля Рэнсона.
Когда-то Клементину Танк звали совершенно иначе. Блестящая студентка медицинской школы полностью оправдывала надежды семьи и её репутацию. В определённых кругах в шутку (но только отчасти!) поговаривали, что семью Рэнсон следует выделить в отдельный прайд в рамках прайда Зель-Ли. Медицинский прайд. Так что нельзя было сказать, что она чем-то существенно выделяется среди прочих Рэнсонов — медиков, как один.
Имелось лишь одно отличие. Будучи такой же любознательной, как все её родственники, Тина дополняла это качество разумной осторожностью. Поэтому, когда дед громогласно вещал о прорыве в науке — Зов-то, оказывается, вполне возможен не только при смене первого зуба, но и гораздо позже! — она не выказала публичного восторга. А в короткой, сугубо частной, беседе поинтересовалась: уверен ли дедушка, что общество Алайи готово к такому прорыву?
Мигель посмеялся тогда. Но несколько дней спустя, якобы случайно перехватив внучку на выходе из университетского кампуса, он признал, что она была права. И знаменитым на весь научный мир планеты тоном посоветовал — если что! — держать язык за зубами. Или даже полить грязью его самого и его изыскания. Демонстративное предательство он ей простит, нелепую смерть — нет.
Неделей позже дед погиб при пожаре в лаборатории. Погиб не один, вместе с ним сгорел Рой Бертуччи. Единственный кроме самого Мигеля Рэнсона врач, который мог аргументированно доказать, что к некоей Лане Дитц пришёл именно Зов, а не, скажем, эпилептический припадок.
А ещё через пару дней Тину навестили в кампусе. Жилистый, нарочито неприметный мужчина поинтересовался, что думает джи Рэнсон о последних выкладках своего деда? И Тина со смешком, отчасти горьким, отчасти презрительным, ответила, что при всём её уважении к дедушке старик явно выжил из ума. Зов после смены первого зуба? Нонсенс! С медицинской точки зрения — полнейший нонсенс! Так попросту не бывает!
Она не знала, удовлетворил ли «гиксоса» её ответ. Но всё время, остававшееся до окончания университета, напористо и громко транслировала эту точку зрения всем, готовым её слушать. Тина смеялась, издевалась над оппонентами, была высокомерна до предела… и на следующее утро после защиты диплома завербовалась в Галактический Легион.
Завербовалась, довольно быстро продвинулась — мринов в Легионе становилось всё больше, специфические медики ценились на вес золота — и начала искать. Искать следы той самой Ланы Дитц, с которой, собственно, и началась вся эта заварушка. Не ради мести искать — ещё не хватало! — и даже не ради упрёков. Любознательность, неистребимая любознательность Рэнсонов погнала её в дорогу. Да и дед не простил бы ей упущенную возможность посмотреть, чем эта история продолжилась. Не простил бы так же, как нелепую смерть.
Наверное, и даже наверняка, соответствующие файлы имели маячки, отслеживающие попытку несанкционированного доступа. Потому что тогда ещё сержант Танк почти мгновенно оказалась сначала на гауптвахте, а потом — напротив человека, отрекомендовавшегося «мистером Брауном». Который сказал, что доступ к Дитц он ей предоставить не может: та в автономном плавании. Но есть ещё один мрин, ровесник Дитц, услышавший Зов чуть позже неё самой и, по своему счастью, не на Алайе. Этому мрину в команду нужен толковый медик. Хочешь понаблюдать за динамикой? У тебя будет возможность. Так как?
— Ясно, — пробормотала Лана. — Мистер Браун, значит… да, это он умеет — предложения делать. Помню, как же. Так тебе не нравится моя ссадина?
Разговор следовало переводить в практическую плоскость, сигнал о прохождении Врат мог прозвучать в любую секунду.
— Не нравится, — кивнула Тина, приближаясь к койке с перевязочным материалом в руках. — Я всё понимаю: удар, ожог, висок просто чудом не проломило, но сколько времени прошло! Слушай, я смотрела всю твою медицину… после Шекспира дела не слишком хороши. Начинку-то тебе поменяли, но нервы и сосуды не заменишь.