Бал Хризантем
Шрифт:
«Слонов, Слонов! – спустя несколько секунд энергично шепчет Дора, делая ужасные гримасы. – Тебя хочет! Поговори!»
Она берет трубку молча слушает. На лице ни единого знака, чтобы определить настроение. Наконец Нинка бросает краткое «да» и возвращает телефон.
– Что? Что сказал?
– Сказал, что поражен… Что пела я не связками. Душой пела… И вообще – меня берут… – шепчет, пугаясь собственных слов, и закрывает лицо руками. Под ладонями непонятно, смеется она или плачет от радости.
– Аааа! – приподнявшись, Дора тянется через стол, отнимает руки. Нинка корчит ей забавную
В магазин отправились немедленно. Стеллажи и полки обшарили с тщательностью опергруппы, выехавшей на место преступления, но, увы, тщетно. Подруги заглянули и в детский, и в мужской отделы. Проверили корзины для белья, обследовали эмалированные ведра, рюкзаки – пусто.
Уставшая, отчаявшаяся отыскать свой концертный наряд Нинон плюхнулась на банкетку возле полок с обовью, стянула с ноги кроссовок и попыталась сунуть отекшую ногу в сплетенную из тонких замшевых ремешков босоножку. Надела другую, потопталась возле напольного зеркала.
– Возьму хоть босоножки. А то на мой сороковой опухший ничего приличного не найти.
Пока стояли в очереди у кассы, Дора осматривалась по сторонам, уже не пытаясь отыскать заветное платье, а просто из любопытства. Взгляд упал на металлическую корзину, туда Нинка бросила его неделю назад. Это невозможно! Но именно так – из емкости, до края наполненной разноцветными пачками, торчал пепельный хвостик ткани. Платье лежало на самом дне, погребенное под грудой носков.
Дора откопала его и с радостью крымского археолога, доставшего из кургана золотую пектораль, вручила подруге. Расплачивалась сама – пусть будет подарком и талисманом. Невероятно счастливая, несла пакет с обновой, вслух фантазируя, как прекрасно будет петься в ее подарке Нинон, и как все повернутся к ней, и зал взревет от восторгов и обожания.
«Сказочница», – был ей ответ.
Самой Нинке затея с шоу не то чтобы не нравилась – удивляла. Как легко, оказывается, без «волшебной палочки», а всего лишь при помощи телефонного «заклинания», можно попасть на сцене самого популярного телевизионного проекта, если у тебя заботливая подруга. Ей до сих пор не верилось, что так просто. Совсем скоро страна увидит, страна оценит. И неважно, что платье дешевое и копеечные босоножки куплены на распродаже, главное – Голос.
Очередной отпуск оформила без проблем. Раскрывать планы не хотела. Не отпустили бы – уволилась. Но какая-то тревожная нота не переставала звучать во всей этой сказочной суете.
Последние несколько дней перед отъездом Нинка спала плохо. Прокручивала в голове каждый жест, каждый шаг. Как поклонится, что скажет. Вот и эта ночь, уже дошедшая до середины, была бессонной. Окна напротив давно погасли. Дома, деревья, улицы – все погрузилось в сонный осенний морок.
Нинка сидела над раскрытым ноутбуком. Генеральный продюсер Слонов смотрел на нее с многочисленных фото. Вот он – счастливый, расслабленный – в Ницце: уличное кафе, пальмы, шампанское. Вот деловой – на съемках. Вот на велосипеде в Карловых Варах… Патио в Монтекатини – пьет минеральную воду из стаканчика… А вот рядом с Давидом во Флоренции… Она листала Инстаграм, пытаясь отыскать хоть одну с женой, семьей, детьми. И опять возвращалась к той – первой, где Ницца, пальмы, море с яхтами и его влюбленный взгляд, устремленный на нее.
Кто же та, что не попала в кадр? Та, что запечатлела этот мимолетный луч счастья коснувшийся серых глаз? А может, и не та, а тот…
Нинка потянулась, зевнула и захлопнула ноут. Сумка собрана, в ней все, что нужно для слепых прослушиваний – платье, туфли… А голос, голос всегда при ней. Внутри, под диафрагмой, в мехах ее необъятных легких и в платине тугих связок.
Кто-то надеется на удачу, на заговор или темную силу вуду. Нинка надеялась на себя и, конечно, на Слонова. Его авторитет победит всех магов и чародеев, и даже засланное, кому нужно, бабло. Слонов восхищен. А это значит – петь ей в команде одного из наставников.
Жалела она об одном – Айседоры не будет рядом. Не отпустили. Хотя ее поддержка дороже стократ, чем притворные ужимки двоюродной сестры с племянниками и женами. Их желание покрасоваться на экране в обмен на приют в малогабаритной трешке где-то за МКАДом она приняла. Пусть покажут сослуживцам и соседям, что не лыком шиты. Вот и родственница талант, и сами ничего себе – упитаны, ухожены, разряжены. А поцеловаться с ведущим – так и вообще мечта всех российских баб. Пусть родственники заглянут внутрь шоу. Ей не жалко.
Айседора вызвалась провожать.
В ночь отъезда долго стояли на перроне. Обе замерзли. Нинка достала из сумки плоскую фляжку, хлебнула дрянного обжигающего коньяку.
– Ты перед выступлением не сильно налегай… А то дисквалифицируют, – хихикнула Дора, и тоже приложилась к металлическому горлу. – Смотри, чтоб не увидели. Смотри у меня! – шутливо погрозила пальцем.
Вдоль состава тянулись редкие пассажиры. Практически без багажа – налегке. Петербург – Москва. Ночной поезд. Многие на пару дней, а то и вечером – обратно. Проводница спустилась на перрон и темным стражем встала возле своего вагона. Нинке хотелось поскорее запрыгнуть в его теплое чрево, выпить чаю с коньячком. Расслабиться, выспаться. Но Дора не отпускала.
– Чтобы обратно на щите! Вот на том! – большим пальцем указала себе за спину, где на противоположной стороне перрона тускло поблескивал гладким рубиновым боком легендарный состав «Красной стрелы». – А мы уж тебя здесь встретим под музыку Глиэра. Нет, лучше под свою песню возвращайся. Короче, побеждай!
– Я тебе из Москвы привезу магнитик, – перебила и, снижая пафос, сгребла подругу в медвежьи объятья, приподняла, чмокнула в нос. – Знаешь, а Слонов ничего такой… Глаза добрые. И весит, наверное, как ты.
– Да ладно! – Айседора взглянула с интересом, жаль, нет времени обсудить.
– Проходите в вагон. Скоро отправляемся!
Проводница в форменном синем пальто и лихо сдвинутом на затылок красном берете, строго взглянула на пассажирку, протянувшую ей билет и паспорт: «Ваше место тридцать шесть. Доброго пути».
Нинка поднялась в тамбур и стояла там, посылая Доре воздушные поцелуи, пока поезд не тронулся.
Та помахала в ответ. Бросила сквозь скрежет коротко: «Ты – лучшая!»