Балансовая служба
Шрифт:
– Когда этот человек присоединился к вам? – поинтересовался силат у верховного жреца.
Тот склонил голову в покорном жесте:
– С тех пор минуло не меньше двух месяцев.
Он – сын моих дальних родственников.
Джинн замер, будто прислушивался к чему-то, потом пошел вдоль строя жрецов, пожирая глазами старика.
– Ты солгал мне, – заявил он.
– Нет, – возразил старик, – прислушайся к тому что я думаю, и ты поймешь, я говорил правду.
– Ты солгал мне, – повторил джинн.
– Великий силат, – брат Вакрен рухнул на колени, – простите мне мою дерзость и заблуждения нашего учителя. Этот человек прибыл…
– Молчать! – Окрикнул храмовника верховный жрец и захрипел – крепкой пятерней силат ухватил старика за горло и почти поднял над землей. Жрец стоял на мысках, пытаясь глотнуть воздуха.
– Не трогай его, – Митрохин выступил вперед, – это я забрал повозку. Они просто хотели мне помочь.
Силат отпустил старика и уставился на Ивана Васильевича с таким видом, словно увидел призрака в жреческих одеждах. Потом пылающий взгляд померк, на лице появилось извечное, свойственное силатам безразличное выражение. Он щелкнул пальцами:
– Возьмите его!
Пара ифритов метнулись к Митрохину, ухватили за плечи и потащили к одной из повозок.
– А старика и предателя убейте! – скомандовал джинн.
– Но я хотел… – крикнул Вакрен и захлебнулся криком, один из ифритов вонзил в его тело огненный кинжал. Запахло паленым. Жрецы кинулись вперед, закрывая своего учителя от убийц.
Расправа получилась короткой и жестокой. Невооруженных служителей Белого божества секли мечами и кололи копьями.
– Помни о нашем разговоре! – крикнул верховный жрец. Громадный ифрит, обхватил широченной пятерней седую голову и одним махом свернул старику шею.
Митрохин зажмурился и сжал до боли зубы. В нем поднималась, разрастаясь в кровавое неистовство, лютая ненависть к джиннам.
Когда он открыл глаза, то увидел, что спиной к нему на телегу садится один из силатов, продолжая раздавать указания о том, как поступить с телами.
Должно быть, пленника он не считал опасным противником. Из-за бедра джинна торчала черная рукоять огненного меча. Когда к тебе приходит озарение и ты понимаешь, что судьба дает тебе шанс осуществить возмездие, раздумывать не приходится. Митрохин метнулся вперед, как хищный пес в смертельном прыжке, и рванул огненный меч из ножен… Он успел увидеть лицо силата – оскаленный бледный профиль и один удивленный черный глаз, в который и всадил магический клинок.
С ужасающим ревом джинн рванулся в сторону, схватился за охваченную огнем голову и рухнул в пыль. В следующее мгновение тяжелый кулак ифрита врезался Ивану Васильевичу в грудь. Воздух вышибло из грудной клетки. Силясь вздохнуть, Митрохин открывал рот, как рыба в воде, потом мир стал меркнуть, наполняясь среди белого дня густыми тенями. Иван Васильевич потерял сознание.
Иван Васильевич очнулся от тряски. Головой он всю дорогу бился о жесткие доски, и сейчас ему казалось, будто в череп ему забивали гвозди. Митрохин застонал, приоткрыл глаза и зажмурился, ослепленный ярким солнцем. С трудом, почти со скрипом он повернул голову и уперся взглядом в борт повозки. Болезненный гонг перестал бить в мозгу, и все на некоторое время встало на свои места.
Вспомнилась жреческая капистула, убийство добродушного старика и то, как он, поддавшись внезапному порыву, всадил меч в глаз одного из силатов. Чувство глубокого удовлетворения заполнило все существо бывшего раба Митрохина. Он ощутил такой восторг, что не смог сдержаться, и рассмеялся.
Тут же его ткнула в бок грубая кроваво-красная пятерня.
– Очухался! – прорычал голос над ухом.
– Так выруби его. Пока рано ему приходить в себя, мы еще не приехали.
– Боюсь, стукну его слишком сильно, и голова у него расколется, как земляной орех, – поведал ифрит.
– Тогда не обращай на него внимания, – ответил силат. Лицо его возникло над Иваном Васильевичем. Маленькие масленистые глазки уставились на пленника внимательно и свирепо. Ему стало очень не по себе. Но он собрал все силы, пошевелил в пересохшем рту языком и высунул его наружу.
– Ты что это делаешь? – поинтересовался джинн.
– Это я тебе язык показываю, – пояснил пленник, – дразнюсь…
– Ты что, не боишься смерти?! – удивился силат.
– Очень боюсь, – сознался Митрохин, – но очень хочется подразниться напоследок.
– Он сумасшедший, – возвестил силат, поворачиваясь к ифриту, который правил эвкусами, – не могу понять, зачем он понадобился Мудрейшему. По-моему, его нужно прикончить прямо сейчас. – Он поглядел на пленника с лютой яростью:
– Ты убил моего брата!
– Бывает, – заметил Митрохин.
Джинн еще некоторое время сверлил его свирепым взором, затем с отвращением отвернулся – этот червь не достоин, чтобы к нему было приковано внимание существа высшей расы.
Пленник успел заметить, что руки силата дрожат от напряжения. По всему было видно, что ему не терпится придушить убийцу брата.
Митрохин сел рывком и огляделся. Ифрит немедленно схватил его за плечо и швырнул обратно, на дно повозки. Но пленник успел различить тянущуюся до самого горизонта пустыню и ползущую по ней длинную вереницу повозок. Малочисленный отряд джиннов присоединился к каравану. На повозках сидели в основном вооруженные ифриты.
Сваленные в кучи мечи отливали огнем. Пылали ярко-голубым небесные копья.
«Куда это они такой толпой направляются? – удивился пленник. – Оружия набрали, словно на войну едут».
– Эй, – окликнул он ифрита, – мы воевать едем?
– Прикуси язык, – проворчал широченный возница, – а то я достану его из твоего рта и обмотаю вокруг шеи.
– Неплохой шарфик получится, – заключил пленник.
– Шарфик… – повторил силат незнакомое слово и сообщил с сожалением:
– Мудрейший хочет, чтобы он мог говорить.
– Да?! – искренне расстроился ифрит и скосил на человека голубой глаз. Потом обернулся к силачу:
– А он странный, этот человек.
– Обыкновенный безумец, – откликнулся он, – надеюсь, Мудрейший отдаст его мне, когда услышит, что он убил Мактор'ру. А я уж постараюсь его вылечить.