Балатонский гамбит
Шрифт:
— Очень, очень интересно, — доктор Виланд нагнулся за папкой. — Умеют эти американцы выкинуть что-нибудь этакое. А что им не выкидывать? Их не бомбят, война за тридевять земель, сиди себе и выкидывай. Пока другие давят друг друга танками и забрасывают бомбами. Как я понял, в этом есть масса преимуществ.
— Да, — Маренн кивнула. — Во-первых, возможность осуществления точной дозировки вещества, которое поступает через трубку. Потом можно в течение нескольких секунд менять минутный объем вентиляции и менять в любых пределах газовый состав крови. Хорошая проходимость дыхательных путей в течение всей анестезии. Сколько проблем возникает у нас при проведении масочной анестезии, когда при расслаблении мышц корень языка западает и может полностью перекрыть верхние дыхательные пути от нижних. Добавьте к этому герметичность, при которой невозможна аспирация, так что содержимое желудка, даже если и попадает в ротовую полость, никогда не попадет в легкие. И предотвращение легочных осложнений в послеоперационном периоде.
За окном послышался шум колес БТРа. Маренн бросила взгляд на часы — восемь двадцать. Пайпер подождал, конечно, но совсем немного.
— Это штандартенфюрер? — Виланд привстал. — Фрау Ким, я хочу вам сказать. Йохан, он… — доктор покачал головой. — Такая дивная жена, такие чудные детишки. Я видел фотографии. Будет жаль, если все это распадется.
— А с чего вдруг распадется? Что вы волнуетесь, Мартин? — Маренн продолжала смотреть на снимок, потом взяла медицинскую карту.
— А вы не понимаете? — Виланд кивнул на букет. — Гоняли самолет в Вену. Умри, но привези, и чтоб обязательно белые, одного размера, свежайшие. И все для нее, то есть для вас. Чуть не самого гауляйтора там вверх тормашками поставили. А вы говорите, с чего? Он меня задергал — приехала не приехала. Он помешался на вас, это точно. Я так ему и сказал. Йохан, ты на ней помешался. Я его понимаю. Молодость, слава, размах теперь иной, да и желания тоже. Когда ты герой, и запросы, знаете ли…
— Не волнуйтесь, Мартин, разберемся, — Ким посмотрела на розы и улыбнулась. — Правда, цветы красивые.
— Как вы разберетесь? — Виланд пожал плечами. — Чем больше вы будете разбираться с ним, тем дальше все пойдет. Он к вам неравнодушен, Ким. Он давно хотел с вами познакомиться. Здесь, на фронте. Говорит, в Берлине к вам не подступиться. Но все не получалось. Приедет — то вас еще нет, то уже нет. А в Арденнах Кальтенбруннер помог. Так теперь, как говорится, башню снесло. Ее еще там снесло, но я молчал, ведь вы были не одна, с вами был оберштурмбаннфюрер Скорцени. Я знаю, что он имеет к вам отношение не только служебное. Я не хотел лезть, чтобы не накликать беды. Но что вы думаете? Все эти пироги с клубникой, рояли на грузовике, шампанское, вкуснейший суп в фарфоровой посуде — мы каждый день так живем, что ли? Да никогда такого не было. А как командовали? Я вообще от ужаса старался из госпиталя не показываться. Нет, я не сомневаюсь в профессионализме Йохана и в его здравом уме. Но в обычной обстановке он куда осторожнее. Я-то знаю, не первый год вместе. Это было все для вас. Весь этот Арденнский рейд — для вас. Он хотел произвести на вас впечатление.
— Мне кажется, вы все утрируете, Мартин, — Маренн вернула карту на место, взяв из ячейки только что готовые анализы, быстро просмотрела. — Вы знаете, что мой сын, если бы он был жив, был бы младше Йохана всего на пять-шесть лет.
— А кому это когда мешало? — доктор пожал плечами.
— Бездельничаете, Виланд. Хайль Гитлер! — дверь открылась, и вошел Пайпер, блеснув белозубой улыбкой. — Сидим на стульчике, все повесили на фрау Ким, она прооперирует, она перевяжет, до восьми часов, а то и до всех двенадцати. А мы книжечки почитаем, — он кивнул на инструкцию, которую перелистывал Виланд. — Требуется корректировка, как говорит Шлетт.
— Что предлагаете, штандартенфюрер? — Маренн повернулась.
— Горячий огонь в очаге, свежее пиво, хорошо прожаренное мясо с хрустящей корочкой. Пиво доставлено из Вены — просто чудо.
— Согласна. Одну минуту, прошу, — она улыбнулась. — Мартин, смотрите сюда, — она показала Виланду снимок. — Здесь ясно видно, что присутствует перелом верхних ребер и расширение средостения. Я не вижу контура дуги аорты, так что вполне вероятно, она серьезно задета. Надо оперировать. Кто это у нас? — она прочитала на обороте фамилию. — Ротенфюрер Карпински. Отлично. Завтра в восемь утра подготовьте к операции. Наркоз тот же.
— Слушаюсь, — Виланд как-то вяло пожал плечами. Прислонившись к косяку двери плечом, Пайпер смотрел на него с улыбкой.
— Поработать придется, да, Мартин? Наркоз подготовить.
— Хватит издеваться надо мной, — доктор обиженно отвернулся и сделал вид, что читает инструкцию.
Маренн встала из-за стола, подошла к санитару. Повернулась к нему спиной.
— Помогите мне снять халат.
Тот быстро развязал тесемки.
— Прошу, фрау, — Пайпер взял шинель Маренн. — Виланд, ты тут навешал своих вещей, откуда у тебя такой багаж?
Тот даже не пошевелился.
Маренн надела пилотку. Пайпер набросил ей на плечи шинель.
— Если будет что-то срочное, вы знаете, где меня искать, Мартин, — сказала она Виланду.
— Он будет искать меня, а значит, найдет и вас. Схема понятна, Виланд?
Доктор только поморщился.
— Обратите внимание на дозировку, — Маренн подошла и, перевернув несколько листков в инструкции, показала доктору.
— Да, да, я понимаю, — тот кивнул. — Тут все новое.
Потом, подняв голову, недовольно взглянул на Пайпера поверх очков.
— Ну, идите же, идите.
Тот рассмеялся. Открыл дверь, пропуская Маренн вперед. Когда они проходили по коридору, он сжал ее руку.
— Куда мы едем? — спросила она, не отнимая руки.
— Не в ресторан, — ответил он. — В Берлине бы мы пошли в ресторан, но здесь ресторанов нет. Здесь вообще тоска, захолустье. Вена далеко. Так что поедем ко мне. Мы заняли весьма уютный дом, господская усадьба. Там большой камин. Я уже сказал Шлетту. Мясо на огне и ждет нас.
— Я есть хочу, — она улыбнулась.
— Ты невероятная женщина, — он наклонился и заглянул ей в лицо. — Я никогда не слышал, чтобы женщина так просто признавалась, что хочет есть. Они считают, что это неприлично.
— Ну, не все же прилетают из Берлина, едва выпив чашку кофе в Шарите, а потом стоят у операционного стола по двенадцать часов, не отходя.
— Да, никто не прилетает и не стоит по двенадцать часов, кроме тебя.
— Вот поэтому никто так и есть не хочет, как я, — она засмеялась. — В Арденнах я съела у тебя пирог, здесь съем мясо.
— Пирога ты съела только кусочек, остальное смолотила ваша команда, да еще Хергет помог…
Они вышли на улицу. Ветер стал тише, зато пошел мелкий сырой снег. По двору проходили две женщины из вспомогательных войск связи. Увидев офицеров, они остановились и подняли руку в приветствии. Маренн и Пайпер прошли мимо.
— Подожди, — Йохан подошел к бронетранспортеру.
— Под какого же мужика надо лечь, чтобы получить такой мундир и такое звание, — услышала Маренн шепот за спиной. — Женщине, будь ты хоть пять раз арийка, такой мундир ни за что не дадут.