Балатонский гамбит
Шрифт:
— Я говорю то, что чувствую, — она ответила, преодолевая смущение. — Но я уверена, каждая из тех, кто ждет и любит, любая сказала бы так же. Во всяком случае, она так думает. Держитесь, Зепп, там, в моей родной Австрии, а мы в Берлине сделаем то, что сможем, в десять раз больше, чем сможем, и если Бог нас не помилует, мы примем все. Мы не сбежим, мы вас дождемся. Когда-нибудь дождемся. Обязательно. Только оставайтесь в живых.
— Скажи ей что-нибудь, Йохан, — голос Дитриха прозвучал как-то скованно, он тоже разволновался. — Я слушать не буду.
В трубке опять затрещало. Она испугалась, что
— Я приму тебя любого, с любым ранением, я ничего не боюсь, — проговорила она поспешно.
— Я люблю тебя, — она услышала его голос близко, рядом, ее окутало нежностью и теплом. — Я к тебе вернусь, Эсмеральда.
Связь отключилась. Маренн опустила голову, положила трубку на стол. Начальник группы связистов оберштурмфюрер СС вдруг встал, отошел к зашторенному окну, закурив сигарету.
— А моя не захотела ждать, — сказал неожиданно. — И ничего терпеть тоже. Я служил в дивизии «Дас Райх», был ранен под Сталинградом. Сказали, на фронт больше не годен, прислали сюда. А она говорит, раненый мне зачем? Здоровый нужен. Сына отдала в приют. Он сейчас у моей матери. Нашла другого, моего же товарища. Он в тылу, на складе служил, вот и непокалеченный. А вы, — он повернулся, Маренн подняла голову, в его глазах она увидела слезы. — Если бы не вы, я бы вообще не жил. Вы меня в Шарите на ноги поставили, не помните, наверное, сколько нас. Она вам в подметки не годится. Вы себе найти, кого угодно можете, а так говорите.
— Не надо отчаиваться, — Маренн подошла к нему. — Я вас помню. Сразу узнала, как только вошла. Проникающее ранение брюшной полости с повреждением селезенки. Делали три операции. Но все прошло удачно, верно?
— Верно. Благодаря вам, — он наклонился и поцеловал ее руку.
— Сейчас ничего не беспокоит? — она улыбнулась. — Я не могу не спросить, как доктор.
— В том месте ничего, — он пожал плечами. — Другое мучает. Сердце ноет.
— Не нужно, — она взяла его под локоть. — Всегда найдется та, которая любит и ждет. Надо только надеяться, не поддаваться плохим эмоциям. Найдется обязательно, я уверена. Правда. А ту, что ушла — забудьте, как бы ни было трудно. Ради сына, ради будущего.
— А оно есть, это будущее? — он пристально посмотрел на нее. Прямо в глаза.
— Вы же слышали, есть, — ответила она уверенно. — Пока мы есть, оно тоже есть всегда. Должно быть. Иначе нельзя.
25
— За своевременное раскрытие планов противника, а также за мужество и отвагу, проявленные при обороне города Будапешта, присвоить звание Героя Советского Союза гвардии старшему сержанту Косенко Михаилу Петровичу…
— Ура!
— Молчи, Прохорова, — командир батальона майор Иванцов сердито взглянул на снайпершу, — в строю стоишь или где? Дисциплину соблюдать надо! Никак тебя не научить! Не время еще кричать.
— Так я того…
— Ты дальше читай, товарищ майор, да погромче, — крикнул из строя Саблин, — а то уж невмоготу, вон расшумелись! — он махнул рукой, показывая вниз.
С заснеженной высоты перед ними открывалась широкая долина. По ней до скрытого легкой дымкой Дуная двигались войска. Танки — колоннами, в одиночку, цепями. За танками — пехота, на бронетранспортерах, грузовиках, пешком. В разных местах виднелись пушки, «катюши», минометы — одни уже стреляли, другие передвигались, третьи только выезжали на огневые позиции. И над всем, что стояло, двигалось и стреляло на земле, разносился мощный хул авиационных моторов. В густо-синем безоблачном небе проносились на Вену эскадрильи штурмовиков, неторопливо проплывали косяки бомбардировщиков; взмывали вверх, выписывая дуги, истребители.
Иванцов посмотрел вверх, подождал, когда самолеты с воем пройдут.
— Ты, Саблин, не умничай, без тебя знаю, — прикрикнул на разведчика, поправив фуражку. — Разговорчики мне. — Он снова заглянул в бумажку. — Ну, вот, как раз про тебя, — он взглянул на Наталью, — слушай. За мужество и отвагу… лейтенанту Голицыной Наталье Григорьевне…
— Тоже Героя Советского Союза, — добавил Саблин. — А еще Харламычу. И мне.
Все засмеялись.
— Тихо, — рассердился Иванцов. — Я бы ей и Героя дал. Но тут другое. Орден «Отечественной войны» второй степени, — он почесал затылок. — Пожадничали. Мы ж на первую представляли.
— Да это ясное дело, Степан Валерьяныч, — откликнулась Наталья, — я и не ожидала другого. Хорошо, что вообще дали.
— И еще в звании тебе повышение — старший лейтенант. Ну, иди сюда, чего стоишь? — он достал из полевой сумки коробочку с орденом. — Поздравляю.
— Ура!
— Служу Советскому Союзу!
— Не военный человек ты, Наталья, — майор обнял ее, похлопав по спине. — Но хороший, душевный человек, — он даже расчувствовался. — Ладно, остальное потом скажу.
Наталья вернулась в строй.
— Поздравляю, — шепнула Раиса.
— Саблин Василь Макарыч!
— Я!
— Орден Красной Звезды.
— Служу Советскому Союзу!
— Петров Владимир Иванович — орден Красной Звезды. Всех твоих разведчиков, Мишка, наградили за прорыв. Ну, нам тут с майором тоже по ордену, — скромно заметил он. — А всем остальным медали. «За отвагу!». Серебряковой Раисе Васильевне, Полянкину Ивану Харламовичу, и даже тебе, Прохорова Надежда Александровна, — он покачал головой. — Хоть я бы и не давал, попридержал бы маленько.
— Ура!
— Подожди, Прохорова, это еще не все, — майор сделал паузу. — Васильков и Кольцова Светлана награждены посмертно. Прошу почтить память, — сняв фуражку, опустил голову. Все замолчали. — Хороший парень был Сашка, — сказал через минуту Иванцов, — жаль, глупо погиб. Ну а про Светку, что говорить, малец без матери остался. Все. Вольно, разойдись! — махнул рукой и украдкой смахнул слезу, выступившую на глазах.
— Что, Прохорова, — Саблин поднял снайпершу, покружил под ее визг и поставил на место. — Ты не визжи, а кричи ура, теперь можно. Оглушила!
— Ну, Михаил Петрович, — Наталья подошла к Косенко, — поздравляю.
— Спасибо, Наталья Григорьевна, я тебе по самый конец жизни должник, — Косенко обнял ее, — вон она, главная моя награда, — показал на Раису. — Жива-здорова, ребенок-то шевелится уже. Если б не ты…
— А я решила, — Раиса подошла к ним, — как война закончится, в медицинский поступать буду.
— Как назовете, если дочка родится?
— Если дочка, я ее Наташей назову, в честь тебя.
— Нет, зачем? — Наталья смутилась. — Ты лучше Машей ее назови.