Балетные туфельки
Шрифт:
– Да, это так. Они здесь живут.
Сосед проглотил «да поможет им Господь», которое так и крутилось у него на языке. Вместо этого он сказал:
– Мы хотели спросить, не захотят ли ребята как-нибудь прийти к нам на чай. У нас близнецы, вы знаете, мальчик и девочка. Им по одиннадцать лет.
Сесил был вне себя от бешенства. С тех пор как они с Мейбл поселились в Данроамине, они никогда ни с кем не общались. А сейчас детей, которые провели в доме всего одну ночь, уже приглашают на чай. Это было слишком.
– Пока они никуда не ходят, – пробурчал он и вернулся
Ровно в час трое детей, умытые и аккуратные, вошли в столовую.
По дороге домой ребята все думали про своего дядю. И Франческо высказал свою мысль:
– Если мы постараемся никогда ничего не делать со зла и не разговаривать за едой, то будет намного лучше, потому что тогда дядя оставит нас в покое.
– Мы что, обязаны ему подчиняться? – воспротивился Гасси. – Я люблю поболтать за столом, как мы всегда делали.
Анна согласилась с Франческо. Она пришла в комнату к братьям, чтобы Франческо заплел ей косичку.
– Он прав, Гасси. Здесь плохо, но мы должны попытаться, пока с'Уильям на Аляске. Когда он вернется, он поможет продать нашу картину и, может быть, мы найдем что-нибудь получше.
Для того чтобы выглядеть более аккуратными и опрятными, нужно было что-то сделать с прической Гасси. У всех детей были густые темные волосы, но волосы Гасси еще и вились и поэтому торчали во все стороны. Франческо, к большому недовольству брата, взял в руки мокрую расческу.
– Почему я должен причесываться, чтобы угодить дяде? —бурчал Гасси. – Мне он не нравится и мне все равно, как дядя выглядит. Я стригся и мыл голову в Стамбуле.
В их первый день в Стамбуле сэр Уильям отправил всех троих в парикмахерскую.
– Вы, мальчики, похожи на дикарей, – сказал он тогда, – да и Анна не лучше.
– Наша мама всегда мыла и стригла нам волосы, – ответил Франческо. – Анне она завязывала волосы на макушке лентой, чтобы не жарко было шее.
– Я и не думаю, что вы всегда были растрепами, – сказал сэр Уильям. – Но вам действительно пора помыть голову и, пожалуй, немного подстричь волосы. Какая длина вам больше нравится – это ваше дело, однако подравнять немного нужно.
Но после этого прошла уже неделя, и волосы Гасси, хотя и чистые, выглядели по-старому. Франческо с помощью мокрой расчески постарался пригладить их.
– Теперь все должны умыться и помыть руки, – сказал Франческо. – Мы проследим с лестницы, и когда тетя выйдет из кухни с едой, мы спустимся вниз.
Сесил осмотрел детей в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы сорвать злость. Но он ничего не мог высмотреть.
По сравнению с обычными английскими детьми они были бледными, а перенесенные несчастья оставили на их лицах большие темные круги под глазами. Потом он обратил внимание на волосы Гасси. Мокрая расческа не только заставила их лежать более опрятно, но и раскрыла их истинную длину. Если и было что-то, что дядя Сесил просто ненавидел, так это мальчиков с длинными волосами.
– Огастес, тебе пора стричься, – сказал он. – Ты можешь сделать это сегодня днем.
Гасси сразу же забыл, о чем они договорились в спальне.
– Постричься! Постричься! Постричься! – почти закричал он. – Все говорят о стрижке. Я неделю назад стригся в Стамбуле.
Мейбл в это время раскладывала кусочки рыбного пирога по тарелкам и стояла спиной к столу, но даже так она почувствовала, что нужно срочно отвлечь Сесила, пока он не вышел из себя.
– Не волнуйся, дорогой, – сказала она Сесилу. – Я прослежу, чтобы Гасси сходил в парикмахерскую. – Потом, пока Гасси не успел еще ничего сказать, она добавила:
– Мальчики, вы не поможете мне расставить тарелки?
Франческо видел, как Гасси хочется продолжить спор, поэтому, когда он ставил тарелку с рыбным пирогом перед дядей, он спросил:
– А сколько в Англии стоит стрижка?
– Довольно дорого, – ответил Сесил. – Наверно, пенсов двадцать пять. Теперь все стоит слишком дорого.
Это заставило Гасси замолчать. Двадцать пять пенсов —это побольше, чем те десять. Только бы тетя не пошла с ними, тогда они найдут способ сохранить деньги.
Они проголодались и каким-то образом умудрились съесть весь рыбный пирог, хотя всем им – привыкшим к сезонным блюдам – он был просто противен. После рыбного пирога тетя Мейбл подала то, что она сама называла летний пудинг. Он готовился из хлеба и черной смородины, и хотя, как позже убедились дети, этот пудинг был невкусным, он помог забить вкус пирога. После обеда Сесил залез рукой в карман, достал деньги и протянул их Франческо.
– Здесь двадцать пять пенсов, но постричься можно и за двадцать, и тогда принесите мне сдачу. Смотрите, чтобы стрижка была действительно короткой, а то сейчас Огастес похож скорее на девочку, а я денег не печатаю, чтобы раз в неделю тратить их на парикмахерскую.
К счастью, Мейбл и не собиралась идти с детьми в парикмахерскую. Она объяснила им дорогу и потом обратила свое взволнованное мышиное лицо к Франческо.
– Я доверяю тебе, дорогой. Проследи, чтобы Гасси постригся коротко. Вы же не хотите огорчить дядю?
Гасси еле дождался, пока они остались одни:
– А я хочу огорчить дядю. Я не буду стричься! Кристоферу нравилась моя прическа, и Ольге нравилась, и, мне кажется, Жардеку с Бабкой тоже – по крайней мере, они никогда ничего не говорили по этому поводу. Если кто-то попытается постричь меня, я убегу.
Франческо и Анна знали, что, когда Гасси злился, он говорил все громче и громче, пока не переходил на крик.
– Ты же знаешь, что мы не можем пойти в парикмахерскую, – сказал Франческо. – Эти двадцать пять пенсов пойдут на туфельки Анне.
– А что скажет дядя? – потребовал ответа Гасси.
– Этого я не знаю, – признал Франческо. – Но мы все расскажем Уолли, и он что-нибудь придумает.
Глава 10
МАМА УОЛЛИ
Уолли уже сидел и ждал их, когда ребята пришли. На сей раз мальчик был без велосипеда. Он был так рад их видеть, что вскочил и бросился им навстречу.