Балетные туфельки
Шрифт:
В тот день, когда пришло письмо, было дождливо и ветрено. Сесил и Мейбл Докси завтракали. Сесил любовался своими пластиковыми розами, которые стойко переносили непогоду, не то что соседские, которые слиплись под дождем.
Мейбл Докси всегда была скромной. Ее красавица мать пользовалась успехом в обществе и мечтала, чтобы дочь была веселой маленькой девочкой, которой она могла бы гордиться перед многочисленными друзьями. Поэтому ее раздражало, что Мейбл всегда делала так, чтобы ее не замечали, даже старалась казаться меньше, чем была. Если бы отец был рядом, он бы понял и посочувствовал
Мейбл усердно училась в школе, но была скорее труженицей, чем умницей, и поэтому не смогла осуществить свою мечту поступить в университет и уехать подальше от дома. Вместо этого она устроилась на работу в местный банк. «Ну, по крайней мере, это надежная работа, – говорила ее мать друзьям, – а ей нужна надежная работа, потому что бедняжка такая застенчивая и, я подозреваю, скучная, что вряд ли ей удастся выйти замуж». Мейбл знала, какого мнения о ней мать, и поэтому почувствовала себя самым счастливым человеком на земле, когда помощник управляющего банком Сесил Докси сделал ей предложение. Она была так ему благодарна за возможность уйти от родителей и иметь свой дом, что приняла это чувство за любовь. Ее отец очень беспокоился за их брак, поскольку считал Докси ужасно скучным человеком.
– Мейбл, ты еще так молода, – говорил он дочери. – Не торопись сделать что-то, о чем будешь потом жалеть.
Мейбл с горящими глазами отвечала:
– Я тороплюсь сделать то, чего очень сильно хочу.
Как раз когда Сесил Докси, тогда уже управляющий, уходил на пенсию, его родители умерли и, поскольку брат Кристофер был забыт, ему достались все их деньги. На них Сесил купил Данроамин. Мейбл считала Данроамин замечательным домом и знала, что должна быть счастлива в таком доме и благодарна дорогому Сесилу за то, что он его купил.
Но почему-то ничего этого она не чувствовала и даже, наоборот, была подавлена.
– Кому нужны два дурацких гнома? – с обидой думала она и с завистью незаметно поглядывала из окна на соседских детей. Ах, если бы только у них с Сесилом был ребенок!
В этот дождливый ветреный день, когда почтальон постучал в дверь, Мейбл поспешила сама взять почту – Сесил был не тот человек, который должен открывать входную дверь.
Там было одно-единственное письмо – длинный белый конверт с турецкой маркой. Сесил осторожно вскрыл конверт ножом – это был хороший конверт, который можно было бы использовать еще раз. Он сразу это заметил как очень аккуратный и наблюдательный человек. Обратил внимание, что конверт был отправлен из отеля в Стамбуле, взглянул на подпись в конце письма, чтобы знать, от кого оно, но не смог разобрать. Однако секретарь в отеле, который напечатал письмо, приписал внизу: «Сэр Уильям Хугл». Сесилу, как управляющему банка, было знакомо это имя.
О гибели Кристофера Докси при землетрясении писали все газеты, но для Сесила этого имени просто не существовало. С тех пор как Кристофер сбежал из дома отца, прихватив с собой некоторые вещи, он был в глазах Сесила вором. И лучше всего о нем было просто забыть. В Фитоне никому и в голову не приходило, что обыкновенные мистер и миссис Докси, проживающие в Данроамине и выращивающие пластиковые цветы, имеют какое-то отношение к знаменитому художнику.
По радио в новостях сообщали, что в последние годы картины Кристофера стоили довольно дорого, и это вызвало у Мейбл вопрос:
– Дорогой, не ты ли случайно являешься его наследником?
– Думаю, это я, – кивнул Сесил. – Видимо, со временем с нами свяжутся.
И теперь, приступив к чтению письма, он сказал Мейбл:
– Это из Турции, наверняка про наследство от Кристофера. Удивительно, как быстро они нашли мой адрес.
Но по мере чтения письма выражение лица Сесила разительно менялось. Он ворчал и недовольно хмыкал, Мейбл видела, как его бледное лицо стало красным, а потом и пурпурным. Когда он дочитал, то с такой силой ударил кулаком по столу, что если бы стол был сделан из обычного дерева, он наверняка бы треснул.
– Безобразие! Как он смеет вмешиваться в чужие дела?! Зачем он разыскал мой адрес?! Как он смеет учить меня, что надо делать и чего не делать?!?
– Кто, дорогой? – тихо спросила Мейбл.
Сесил едва мог говорить, так он был рассержен.
– Сэр Уильям Хугл. Похоже, у Кристофера была жена полька, и у них трое детей.
Мейбл понятия не имела, кто такой сэр Уильям Хугл и почему так разозлился Сесил, поэтому она сказала, всеми силами пытаясь скрыть свой ужас:
– Трое детей!
Сесил готов был ударить Мейбл за то, что она повторяла каждое его слово.
– Слушай! – заорал он. – Вот последний абзац письма: «Я планирую привезти детей к вам в конце недели. Я пришлю телеграмму с указанием времени нашего прибытия».
В тот день, когда сэр Уильям вернулся в лагерь № 1, детям стало уже лучше. Сильный холод, который наступил после землетрясения, прошел, и они сидели на солнышке у больничной палатки и завтракали. Они выглядели, как жалкие оборванцы.
– Бедняги, вам нужна новая одежда, – сказал сэр Уильям. – Нам надо пойти в магазин.
Анна удивилась его незнанию.
– Здесь нет магазинов, а в гуманитарной помощи нет детской одежды.
– Должны привезти, – пояснил Гасси. – Нам медсестра сказала.
– Думаю, не стоит ждать, – сказал сэр Уильям. – Поехали в Стамбул. Там хорошие магазины.
Дети уставились на него так, как будто он бредил. Конечно, они слышали о Стамбуле, но никогда там не были. Кристофер без особой надобности не заезжал в города, поскольку там сложно было найти место для стоянки дома на колесах. Франческо, привыкший путешествовать со скоростью Того, предположил:
– Стамбул ведь далеко?
Сэр Уильям достал из кармана сигарету и закурил ее.
– Далеко откуда? – спросил он.
Да, это был вопрос. Он заставил детей вспомнить о том, о чем они старались не думать. Где теперь их дом? Все пропало: Кристофер, Ольга, Жардек, Бабка, Того и даже маленький домик и дом на колесах. Когда они уйдут из палатки, им некуда будет вернуться.
Франческо вздрогнул, а у Гасси стал такой вид, как будто его сейчас стошнит. Две слезинки скатились по щекам Анны.