Балканский синдром
Шрифт:
– Что значит, странно?
– Не совсем обычно. Суетился, нервничал, все время пытался что-то объяснить, дергался. Не знаю, как вам объяснить, но мне не понравилось его поведение. А охранник вел себя просто безобразно… побледнел, вспотел, руки дрожали.
– Николич или Недич?
– Конечно, Николич. Второй вел себя гораздо спокойнее.
– Господин Хриберник все время оставался в комнате, где находился убитый?
– Нет. Он только осмотрел погибшего, сразу выдал свое заключение и спустился вниз.
– И вы еще успели позвонить своей супруге?
– Да, успел. Она сдала билет и вернулась домой. После такого убийства Видрана просто не могла улететь в Вену к нашей дочери.
Дронго понимающе кивнул и обратился к Видране Петкович:
– Вы согласились приехать в особняк с мужем и были вместе на обеде. Женщины обычно гораздо наблюдательнее мужчин. Ничего особенного не заметили?
– Нет, – ответила она, – ничего необычного в нашем обеде не было.
– Как себя вел господин вице-премьер?
– Как обычно. Шутил, смеялся. Он всегда был достаточно коммуникабельным и обаятельным собеседником, – заметил Петкович.
– Сколько лет вы с ним работаете?
– Больше пяти. Но заведующим отделом я стал только в прошлом году.
– Вы знали до этого Баштича?
– Немного знал, он был достаточно известным человеком. И не только в нашей стране.
– Ваша мать была итальянкой? – неожиданно спросил Дронго, взглянув Видрану.
– Да, они жили в Триесте, но потом переехали в Геную. И спустя двадцать лет моя мать познакомилась с моим отцом.
– Может, перейдем тогда на итальянский? – предложил Дронго.
– Пожалуйста. – Кажется, она слегка удивилась.
– Меня очень интересует, как Баштич держался по отношению к своей сотруднице?
Видрана посмотрела на мужа и снова перевела взгляд на Дронго. Петкович нахмурился.
– Я не поняла вашего вопроса, – сказала она.
– Могу повторить его по-английски.
– Нет, вы меня не поняли. Я не поняла смысла вашего вопроса. Давайте лучше вернемся к английскому, иначе мы просто запутаемся, – попросила Видрана.
– Хорошо. В таком случае ответьте, пожалуйста, как Баштич вел себя по отношению к своей сотруднице? По-дружески, фамильярно, официально, слишком панибратски; может быть, наоборот, держался как начальник?
– Нормально. Он не делал между нами различий, – ответила она, немного подумав. – Хотя мне показалось, что он испытывает к госпоже Даниэле определенные симпатии.
– После обеда вы сразу поднялись в комнату, которая была вам отведена?
– Да. Сначала я включила телевизор, потом достала журнал и позвонила дочери. Мы с ней разговаривали, когда поднялся Драган. Затем мы вместе спустились вниз, и я уехала домой. Уже когда я была в аэропорту, позвонил Драган и сообщил мне, что господин Баштич убит. Я была в шоке. Конечно, сразу сдала свой билет и вернулась домой. Хорошо еще, что не отпустила водителя, иначе пришлось бы поздно вечером искать такси.
– Пока вы были в той комнате, вы ничего не слышали?
– Меня об этом уже спрашивали. Нет, ничего.
– Может, какой-то необычный шум или кто-нибудь пытался пролезть через ваш балкон?
– Я не выходила на балкон. Двери были заперты, занавески задернуты. Даже если там кто-то пролезал, я бы не увидела, – сообщила Видрана.
– А как господин Баштич разговаривал наверху с Даниэлой, вы тоже не слышали?
– Нет, не слышала.
– А когда к нему поднялся сын? Возможно, они говорили на повышенных тонах?
– Нет, я ничего не слышала, – спокойным голосом повторила она.
В разговор вмешался ее супруг.
– Этот особняк был построен еще в пятидесятые годы, – заявил он, – и там очень хорошая звукоизоляция.
– Мы проверяли, – подтвердил Орлич. – Даже если говорить достаточно громко, в соседних комнатах ничего не слышно. А если к тому же работает телевизор, и криков не услышишь. Кроме того, спальня – не соседняя комната, а следующая после гостиной. Оттуда вообще невозможно что-нибудь услышать.
– А вам не показалось странным, что в доме, где происходило закрытое совещание, было столько посторонних людей? – спросил Дронго, обращаясь к Петковичу.
– Посторонних не было, – убежденно ответил тот. – Меня трудно назвать посторонним, ведь я его заместитель по партии. Моя супруга была со мной, так как все равно должна была уехать. Госпожа Даниэла Милованович помогала вице-премьеру еще тогда, когда он работал в министерстве иностранных дел. Его сына тоже трудно назвать посторонним. А господина Недича прикомандировали наши спецслужбы. Больше никого в здании не было, если не считать охранников и гостей.
– И тем не менее все эти люди не должны были находиться в этом здании, – твердо сказал Дронго. – Между прочим, бывший руководитель следственной группы Марко Бачанович тоже считает, что это было грубым нарушением существующих должностных инструкций.
– Пусть обращается к премьеру, – посоветовал Петкович, – мы выполняли его распоряжения.
– А раньше вы бывали в этом особняке?
– Конечно. Много раз.
– А ваша супруга?
– Не знаю, по-моему, нет. Ты бывала раньше в Бичелише? – спросил Петкович.
– Нет. Ведь ты не любишь, когда тебе мешают работать, – напомнила супруга.
– А госпожа Милованович там раньше бывала?
– Кажется, да. Один или два раза. Но лучше спросить у нее.
– Значит, за ужином вы сидели впятером, четверо гостей и вы…
– Да, больше там никого не было. Эта встреча была достаточно закрытой, и ей придавалось очень большое значение руководством нашей страны. Вы наверняка знаете, что мы собираемся со временем стать частью единой Европы, вступив и в Европейский союз, и в Шенгенскую зону. Мы ведем переговоры о вступлении в ВТО и вхождении Сербии в зону евро. Во всех случаях нам понадобится хотя бы нейтральное отношение бывших республик Югославии к нашему участию в этих организациях. Согласно статусу почти каждой из них нас не примут, если хотя бы одна страна, уже входящая в эту организацию, выскажется против нашего вступления.