Балканы. Дракула
Шрифт:
Во-первых, выяснилось, что если ехать верхом больше двух часов кряду, задница начинает болеть, как после хорошей порки. А они не слезали с коней по десять-двенадцать часов, даже маленький Раду, которого гайдук вез на седле перед собой.
Во-вторых, гайдук, чье имя было Данил, все время их подгонял. Владу и самому не терпелось увидеть загадочный Эдирне, в котором его отец вел какие-то переговоры с турецким султаном, — но он не понимал, почему нельзя делать хотя бы два коротких дневных привала, чтобы сходить по нужде в кусты и заодно размять ноги. А Данил им этого не позволял. Мужчина должен уметь терпеть, объяснил он в первый же вечер, когда выяснилось, что Раду не выдержал и обмочился прямо в седле. Иногда приходится целый день, не шевелясь, лежать в засаде — а если шевельнешься, тут же получишь стрелу в затылок. Поэтому молодые воины учатся не только биться на мечах и секирах, но и сохранять
Вот уж кого бы Влад с радостью бы оставил в замке, так это немца. Но ментор тоже поехал с ними — его долг, мол, присматривать за молодыми княжичами, где бы те ни находились. Нужен он в походе, как пятое колесо в телеге! Только и делает, что зудит, словно огромная желтая муха: Влад-де не так сидит в седле, глазеет по сторонам, вместо того чтобы смотреть на дорогу перед собой, ест без присущего сыну господаря достоинства (это когда проголодавшийся княжич первым вцепился в горячий кусок только что поджаренной на костре кабанятины и обжег себе язык)... Лучше бы вместо Игнациуса они взяли бы с собой Льва! Но пса пришлось оставить дома: даже гончая не может бежать несколько дней наравне с лошадьми, а в седельную суму Льва не посадишь.
Еще вместе с ними ехали десять арбалетчиков под командованием Деметриуса Белки, сурового грузного мужчины со шрамом через все лицо. Белкой его прозвали за то, что он попадал в глаз этому зверьку с расстояния в сто шагов. За все время пути Белка обронил едва ли с десяток слов, и ни одно из них не предназначалось для ушей Влада.
А Раду на привалах лишь хныкал, жалуясь на натертую седлом попу, или сидел, забившись куда-нибудь в тень, и грыз орехи в меду. Этих медовых орешков, любимого лакомства Раду, они взяли с собой целый мешок, но судя по тому, как увлеченно уничтожал их братец, Влад сомневался, что к моменту прибытия в Эдирне от этого запаса что-нибудь останется. Сам он терпеть не мог сладости — считал, что это недостойно мужчины.
Во время бесконечных дневных переходов Влад думал о том, что путешествовать без попутчиков было бы куда интереснее. Он ехал бы к отцу один, не слишком торопясь, любуясь открывающимися по обе стороны дороги видами. Первые два дня они двигались через горы, вздымавшие свои вершины к прозрачно-голубоватому осеннему небу. Как-то маленький отряд ехал через ущелье, стены которого были образованы скалами, в три раза превосходившими по высоте самую высокую колокольню. Дорога здесь вилась по берегу стремительной горной реки и сужалась настолько, что лошади могли проехать по ней только одна за другой. Было темно и сыро. Влад задрал голову — высоко вверху сияла узкая голубая полоска, как будто там протекала еще одна, небесная река. В этом ущелье им пришлось заночевать. Белка велел своим стрелкам наловить рыбы, и в тот вечер они объелись запеченной на углях форелью — такой вкусной Влад никогда еще не едал. А на утро, когда они выехали из ущелья, перед ними открылись цветущие равнины южной Валахии, на которых тут и там сверкали, словно прозрачные самоцветы, небольшие озера. Здесь даже воздух пах по-другому, не так, как в горах, — свежескошенной травой, цветами, теплой, распаренной на солнце землей. По сторонам дороги встречались небольшие, утопавшие в зелени садов деревушки с опрятными белыми домиками, поля, в которых трудились дочерна загорелые крестьяне в широких соломенных шляпах, водяные мельницы над окаймленными тенистыми липами запрудами, веселые и шумные ярмарки, где продавали глиняную и деревянную посуду, кур и гусей, молодое вино и золотисто-прозрачный мед. То был счастливый и благодатный край, совсем непохожий на привычные для Влада Карпаты. Его жители — мирные земледельцы и скотоводы — снабжали обитателей горных селений и замков дарами своей щедрой земли в обмен на защиту от грозных врагов с другой стороны Босфора. Полвека назад, когда султан османов Баязид перешел Дунай и вторгся в Валахию во главе огромной армии, дед Влада, Мирчо Старый, вышел ему навстречу из горных ущелий с небольшим, но хорошо обученным войском. Целый год он изматывал турок неожиданными нападениями и мелкими стычками, пока, наконец, не разбил Баязида в решающем сражении под стенами Ровина. Мирчо едва не убил самого султана, но тому вовремя удалось бежать с поля боя под прикрытием отборных телохранителей.
С тех пор турки не раз вторгались в южную Валахию, и князьям из славного рода Басарабов, наследникам Мирчо Старого, приходилось отражать их атаки то силой, то хитростью. Последние двадцать лет Валахия платила османам по три тысячи золотых в год, откупаясь от набегов, угрожавших, прежде всего богатым равнинам юга. Отец Влада, тоже происходивший из династии Басарабов, после вступления в орден Дракона основал собственный дом Дракул и попытался изменить этот порядок вещей, отказавшись выплачивать унизительную дань. Он примкнул к объединенному войску мадьяр и поляков, двинувшемуся к Дунаю, где стояли основные силы османского султана Мурада. Но турки нанесли союзникам поражение и оттеснили их к стенам древнего города Варны. Там-то и произошла последняя битва, в которой рыцари Запада оказались наголову разбиты янычарами Востока. Возглавлявший войско молодой король Владислав погиб, тысячи рыцарей были захвачены в плен. Влад уже знал, что его отцу удалось вырваться из кольца врагов, но, чтобы остановить орды османов, готовых вторгнуться на земли Валахии, он сам прибыл в ставку Мурада и вступил с султаном в переговоры. Данил обмолвился однажды, что отправка в Эдирне Влада и Раду было условием, которое султан поставил валашскому господарю.
Влад хорошо понимал, что это значит. Гуго Игнациус не зря вдалбливал княжичам историю немецких и итальянских княжеств, Венгрии и Польши. Их везли в Эдирне как заложников: султан был готов оставить отцу престол Валахии, но хотел посадить его на прочную цепь. А что может удержать прочнее, чем судьба двух сыновей, один из которых рано или поздно унаследует княжескую корону?
Раду был слишком мал, чтобы переживать из-за того, какая судьба им уготована. Неудобства, причиняемые жестким седлом, огорчали его куда больше. А вот Влад думал о будущем постоянно и даже после утомительных дневных переходов долго не мог заснуть, разглядывая мерцавшие на темном хрустале неба звезды и представляя себе, что ждет их в столице османов.
Какие они вообще, эти османы? Игнациус говорит, что настоящее имя этого свирепого народа — турки, а Османом звали их первого султана, правившего полтора века назад. Предки их пришли из бескрайних восточных степей, спасаясь от наводящих ужас монголов. Но беглецы, как показало время, были ничуть не лучше своих обидчиков. Оказавшись в безопасности на берегах голубого Босфора, они вскоре показали свою волчью природу. Сначала сожрали земли приютивших их сельджуков, потом вытеснили из Анатолии византийцев и стали подбираться к Константинополю. Лет за десять до рождения Влада огромная армия султана Мурада — того самого, к которому везли их с братом, — осадила столицу Восточной империи. Тогда натиск османов удалось отбить, но Константинополь потерял почти все свои владения, оставшись одиноким островом христианской веры посреди бушующего зеленого моря ислама.
«Они грязные варвары, — говорил Игнациус, — и злейшие враги христиан. Чтут своего пророка Магомеда и поклоняются дьяволу, которого называют “аллах”. В городах, осмеливавшихся им сопротивляться, они убивают всех мужчин, насилуют всех женщин, а младенцев едят живьем. Кровожадные и жестокие, они завоевывают все новые и новые земли, стремясь дойти до самого Рима. И когда их воняющие бараньим жиром, обмазанные кровью воины ворвутся во дворец наместника святого Петра и зарубят его своими кривыми саблями — вот тут-то и настанет конец света».
Раду, слушая лязгающую речь ментора, втягивал голову в плечи и начинал плакать. Но Влад думал, что немец преувеличивает, выставляя османов исчадиями ада. Вряд ли отец стал бы вести переговоры с чудовищами, пожирающими детей. Наверняка что-то человеческое в турках все-таки есть. Должно быть. Ведь им с братом предстоит провести среди них несколько месяцев...
Никто не говорил им, сколько времени займет их пребывание в Эдирне. «Это князю решать», — отрезал Данил, измученный вопросами Раду. «Вряд ли, — подумал тогда Влад. — Скорее всего, решать будет султан. А отец только поставит свою подпись под договором».
Что, если им придется «гостить» при дворе султана целый год? Год вдали от родных мест, от замка, ото Льва, который за это время забудет своего хозяина...
Подумав так, Влад тут же выбранил себя за то, что беспокоится о какой-то чепухе. Подумаешь, пес! А каково отцу? Ведь пока они с Раду будут торчать в османской столице, князь должен вести себя так, чтобы ненароком не разгневать султана. А значит, не сможет даже защитить своих подданных, если турецкие орды вновь вторгнутся в Валахию. Или сможет?