Балкон на Кутузовском

Рождественская Екатерина Робертовна

Поля мелко замигала, борясь со страхом и понимая, что хочешь не хочешь его надо будет перебороть, деваться-то некуда. Да и п`eсать уже хотелось.

Щелкнул лифт, и Лидка смело вошла в кабину, уж чего-чего, а лифтов в своей жизни она навидалась. Поля, глубоко вздохнув и мысленно прощаясь со всеми своими четырьмя детьми, многочисленными внуками и нарожденными уже правнуками, сделала шаг вперед, зажмурившись. «Ну, Яша, иду к тебе…» – мысленно обратилась она к своему давно умершему мужу Якову Григорьевичу. Лифт принял Полю, жалобно и почти по-человечьи скрипнув, а Лидка протиснулась, чтобы закрыть дверь, и нажала на кнопку шестого этажа. Кабина тяжело оторвалась и поползла, кряхтя по-старушечьи, вверх. Поля стояла, стараясь не двигаться и не дышать, а только тихо молилась – оно все-таки было спокойнее с божьей помощью проходить такое испытание.

– Мама, не трясись,

мы почти приехали. Запомни, пожалуйста, пока адрес, – Лидка пыталась отвлечь маму от страшного события. – Кутузовский проспект, дом 17, 4-й подъезд, 6-й этаж, квартира 119.

– Не заговаривай мне зубы, я умираю от ужаса! Неужели ты думаешь, что я могу хоть что-то сейчас запомнить? – Поля подняла на Лиду темные тревожные глаза.

Но вот лифт, наконец, добрался до нужного этажа, и Поля с Лидкой, целые и невредимые, вышли из адской утробы.

Всего квартир на лестничной площадке было четыре, и двери в две из них были приоткрыты. Одна, направо от лифта, была как раз 119-я, Лидка сразу ее увидела, а из другой, соседней, вышла молодоватая женщина в цветастом обтягивающем халатике и с мусорным ведром.

– Ой, неужели соседи? – спросила она игриво и, не получив ответа, затараторила: – Приятно познакомиться, я Мила, Мила я. Буду вот тут рядом с вами жить. Так что сдружимся, надеюсь. Я женщина общительная, заходите и вы, если что. А мусор у нас вон, между этажами можно выбросить, мусоропровод провели, такая удача! – Она двинула мусорным ведром, и ручка заскрежетала. – А то я раньше копила-копила, знаете, после гостей много обычно всякого остается, бутылки, селедкины хвосты, окурки, и такая вонища в моих хоромах стояла, хоть святых выноси!

– А что ж копила-то? – не выдержала Поля.

– Так это идти надо было к яме, лопатой орудовать или просить кого, я в яму мусор закапывала рядом с избой своей, – стала объяснять Мила.

– Ну хорошо, эти рассказы мы потом продолжим, а то нас дети ждут, – подтолкнула Лидка Полю в дверь. – Приятно было познакомиться! Меня Лида зовут, а маму – Полина Исаевна!

– Аллуся, мы пришли! – крикнула Лидка, входя в пахнущую свежим ремонтом квартиру.

Из дальней комнаты выглянула Алена в косынке и со шваброй в руках.

– Ну, наконец-то, проходите в наши хоромы! Красота, правда? – Алена прислонила швабру к свежевыкрашенной стене и торжественно, чтобы осознать важность момента, повела маму с бабулей по квартире.

Прихожая была махонькая, с наперсток, шаг – и ты уже в гостиной. Но все равно это была настоящая полноценная прихожая! Сразу направо от входа – дверь в ванную-туалет и крохотный коридорчик, вернее, снова шаг, ведущий в шестиметровую кухню, беленькую, новенькую, пропитанную запахом белил. Из всей квартиры Полю особенно порадовала отдельная кухня, своя собственная, не коммунальная, которую теперь не надо будет делить ни с какими, пусть даже прекрасными, соседями! Своя! Ни расписаний готовки, ни посторонних запахов, ни чужих мух, ни холодильников под ключом или шкворчащих и брызгающих салом, неаккуратных котлет на плите. Поля стояла и изучала, подняв брови, гладкие эмалированные поверхности, черные эбонитовые ручечки, блестящие стальные крючочки и огромную, словно от важного автомобиля, грозную ручку нового холодильника «ЗИЛ-Москва».

– Ох ты ж, мать моя, ну, здравствуй! – Поля схватила ручку холодильника, словно здороваясь, тот призывно и мягко щелкнул, показав сияющее нутро и, видимо, широко улыбаясь новой хозяйке.

Газовой плите с духовым шкафом и лоснящемуся умывальнику тоже досталось внимания от Поли. «У нас такой белизны сроду не было, – подумала она, – чисто – всегда, а такой красоты добиться почему-то не могли, не засрать бы сразу…» Постояла, подумала еще чуток и только потом тихонько пошла по жилым комнатам. Все уже сияло чистотой – Алена с подругами постарались.

– Бабуль, мы ж одни тут будем, без соседей, справимся как-нибудь, не волнуйся! – чмокнула Алена Полю, словно прочитав ее мысли. – Тут тебе никаких Печенкиных, ни Ираиды твоей веселой, сами себе хозяева!

***

«Здравствуйте, мои дорогие!

Живем мы в новой квартире. Сплошная лафа. Алена проявляет свои кулинарные способности, я ей, в меру своих сил и тех же способностей – помогаю. Но теперь-то появилось новое место для работы. Работается в новой комнате распрекрасно. Об этом говорят факты – поэму я закончил. В понедельник отнес ее в журнал „Молодая гвардия“. Прочитал редактору. Ему очень понравилось. Долго благодарил меня за то, что я показал поэму именно им. Будут печатать в третьем номере. В общем, в этом смысле все в порядке.

Мебели у нас в комнате достаточно. Четыре хороших стула купили в комиссионке. Письменный стол поставили у самого окна. Вид у комнаты жутко уютный (честное слово, роскошь, а не комната!). Просторно и светло. Осталось только сделать дверь (сделать – в смысле обить ее чем-нибудь) – и тогда все.

Теперь о белилах и олифе. Достать это в Москве очень трудно. Приятель Лидии Яковлевны достал для ремонта где-то за городом у строителей какие-то граммы и говорит, что больше ничего сделать нельзя. Но я поговорю с Володькой (тем самым архитектором) и напишу вам.

Вот вроде, и все наши новости. Пишите нам. Не болейте.

Крепко вас целую,

Роберт».

Квартирка для пятерых была, конечно, невелика, но вполне удобна и уютна, спасибо Володе. Главное, у каждого был, как говорила Поля, свой угол, и еще оставалось место для гостиной или столовой, чтобы всем кагалом сесть за стол – кухня всю семью целиком не вмещала.

Лидка пришла в восторг от светелки, как она с ходу назвала свою спаленку, где впритык поместились только кровать и шкаф. И правда, комнатенка была солнечная, отчего казалась намного просторнее своих скудных восьми метров. Особенно поразила ее внушительная дверь на балкон, да и сам балкон, выходящий на город. Туда вела довольно высокая ступенька – прямо как в вагон поезда – торжественно поднимаешься, потом шаг вниз, и ты уже на балконе. Поля с Лидкой открыли дверь и боязливо встали на границе комнаты, шумно вдыхая теплый воздух.

– Как на корабле, мам, да? – мечтательно сказала Лидка.

– Ну конечно, ты прям у меня с корабля всю жизнь не слезала! Когда последний раз была на корабле-то, мать моя? Девочкой в Саратове? – улыбнулась Поля.

– Смотри, речку видно… А гостиница «Украина» какая огромная! Как «Киевский» торт! Хотя для торта слишком высоко, а для дома слишком сладко. Махина. Я там продовольственный как раз видела. Надо будет сходить на разведку, – Лидка совершенно не замечала вечные материнские подковырки и ехидство, а когда спросила однажды про это, то в ответ услышала неожиданное: «Я образно мыслю! Это физкультура для мозгов, ты ж не хочешь, чтоб я впала в детство? Терпи! Я ведь не буду сама с собой разговаривать! А если начну, то это уже будет конец».

– Да, нам надо будет с тобой все окрестности обойти, чтоб знать, где что и почем. Внизу кондитерская, уже хорошо, не надо далеко за хлебом ходить, и какой-то непонятный магазин «Русский сувенир».

Поля слушала вполуха и улыбалась, глядя сверху на редко проезжающие машины. Она боязливо тронула шершавые балконные перила, проверяя их на прочность. Но ничего, те выдержали, даже не зашатались. Поля придвинулась и смело оперлась на них локтями. Приятно было вылезти из подвала и вознестись над землей, что и говорить. В связи с высотой этого нового для нее положения изменилось все, ну пусть не все, а многое – приблизилось небо и облака, зауважались птицы, которые все разом словно взмыли в воздух, и стало видно – они летают, а не просто ходят и гадят почти в окно, как было на Поварской! А люди отдалились и на расстоянии все казались вполне неплохими, что интересно. Поля смотрела на них, как в лупу на муравьишек в детстве – идут себе проложенными тропинкам, меленькие, все сверху черненькие, даже если среди них попадались и блондины, передвигают ножками, размахивают ручками, тащат кто портфель, кто авоську, кто рулон какой, шагают кто парами, кто поодиночке, медленно, быстро, все в делах, все в движении. А помимо рассматривания людей Полю сильно впечатлила и гостиница, настолько она выбивалась своей роскошью и необычностью из общего пейзажа, на зависть всем приезжим и, конечно, иностранцам! «Как власть ни ругай, а Хрущев молодец, все-таки так Москву преобразил! Вот стою себе сейчас на собственном красавце-балконе, наслаждаюсь замечательным видом, – думала Поля, – что греха таить, вид, конечно, ни в какое сравнение с тем, что был на Поварской, и не идет, тут не поспоришь. Все ухожено, зелено, добротно, ни тебе бумажки, ни фантика на асфальте. А может, с такой высоты и не видно, глаза-то старые. Надо будет вниз спуститься, посмотреть повнимательней. Но балкон – вещь, да».