Баллады о Боре-Робингуде: Из России – с приветом

Еськов Кирилл Юрьевич

27

В черной нефтяной луже отполированного ливнем асфальта отражаются зловещие, как огни святого Эльма, отсветы милицейских мигалок: рядом с «тоетой» затормозила целая кавалькада. «Арийская морда», Александр Арвидович, сунувший было нос в разгромленный микроавтобус и даже собравший уже с полу щепоть рассыпанного героина, оборачивается на оклик оперативников, шурующих у кювета: «Товарищ майор! Скорее!»

Как это ни невероятно, но младший из постовых еще жив: медицина знает множество странных историй с огнестрельными ранениями в голову – так вот, это, похоже, одна из них. Да не просто жив – он, на какой-то

немыслимой мобилизации последних крох своей жизненной энергии умудрился все эти минуты продержаться в сознании, ожидая подхода СВОИХ; когда над ним склоняются оперативники, он успевает достаточно внятно произнести: «Госбезопасность… двое… волга серая…» – и лишь тогда позволяет себе провалиться в небытие.

Пока подчиненные срочно связываются с медициной («Тяжелое ранение в голову, огнестрельное… так… а если вертолет?..») и передают приказ постам ГАИ на магистралях, ведущих в Южный сектор Москвы («Автомобиль „волга“ серого цвета… вооружены и очень опасны… могут иметь безупречные по исполнению удостоверения ФСБ»), майор вновь возвращается к «тоете». Здесь его ждет сюрприз: один из пассажиров микроавтобуса стал подавать признаки жизни. Он со стоном приподнимает голову и пару секунд непонимающе разглядывает намертво зажатую в собственном кулаке рацию (надо думать, потеря сознания застала его в момент передачи сигнала тревоги); оживает он впрочем достаточно быстро:

– Акбар Тураджон, третий секретарь посольства Республики Тюркестан в Москве. С кем имею честь?

– Майор Лемберт, старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств Московского уголовного розыска.

– Согласно Венской конвенции, эта машина, наравне с посольством, подпадает под категорию экстерриториальности и является частью территории республики Тюркестан. Я вынужден требовать, чтобы вы незамедлительно покинули тюркестанскую территорию.

– Плевать я хотел на все ваши «экстерриториальности»: я расследую убийство двоих сотрудников милиции, застреленных несколько минут назад у дверцы вашей экстерриториальной тачки. И, по всем признакам, убийство это прямо связано с транспортировкой наркотиков…

– О каких наркотиках вы говорите, майор?

– О тех самых, что рассыпаны ровным слоем по всему вашему экстерриториальному полу!

– Это провокация! Если даже вещество на полу – наркотик, оно было подброшено в нашу машину, пока мы находились без сознания. Я заявляю официальный протест: это происки тех сил, что пытаются омрачить российско-тюркестанские отношения.

– Пусть так. Но меня интересует, что здесь произошло до того, как вы все потеряли сознание. Полагаю, на вашу машину было произведено нападение с целью захвата перевозимой вами дипломатической почты?

Третий секретарь к тому времени успел уже проанализировать позицию; позиция, что и говорить, сложная, и играть ее вот так, в режиме блиц – занятие для идиотов. Героинового контейнера – ни опечатанного, ни вскрытого – в машине, слава Аллаху, нет, но куда он подевался – неясно: захвачен? если да, то кем? или эвакуирован своими, подоспевшими на сигнал тревоги? Ситуация явно нештатная, не предусмотренная имеющимися у наркодипкурьера инструкциями, так что после некоторого раздумья он выбирает уход в глухую несознанку:

– Наша машина не перевозила никакой диппочты. На нас никто не нападал. Мы просто потеряли сознание – по неизвестной пока причине, наши медики со временем разберутся. Пока мы находились в бессознательном состоянии, кто-то взломал дверь машины и насыпал на пол белое вещество неизвестного нам состава. Это – официальное заявление.

– То есть у вас из машины ничего не пропало, господин секретарь? И розыск вашей диппочты и ее похитителей объявлять не нужно?

Пауза.

– Мне нечего добавить к предыдущему моему заявлению, майор.

– Насчет диппочты – понято: ее, типа, не было. А вот был ли ваш охранник вооружен, господин секретарь? Я конкретизирую вопрос: не было ли у него пистолета с глушителем?

Тут пауза отчетливо затягивается. Пистолета нигде не видать, но вот где он? – уж не в кармане ли у проклятого мента, пожри его шайтан вместе со всем отродьем?

– Мы соблюдаем дипломатические нормы, майор, и не носим оружия. Но я не могу исключить, что организаторы провокации, подкинувшие нам… вещество, похожее на наркотик, могли, пользуясь бессознательным состоянием сотрудника нашей службы безопасности Агабека, вложить ему в руку оружие с тем, чтобы получить на нем отпечатки пальцев. Вам должно быть известно, майор, что подобное случается…

– Подобное случается сплошь рядом, господин секретарь, – вроде бы сочувственно кивает опер. – Вот только… А что, если отпечатки вашего Агабека найдутся не только на внешней поверхности пистолета, но и на его внутренних частях? ну, например, на обойме? И при этом окажется, что пули, которыми убиты наши милиционеры, выпущены именно из этого оружия? Что тогда, господин третий секретарь?..

По прошествии еще более продолжительной паузы третий секретарь наконец произносит:

– Я отказываюсь комментировать эти инсинуации, майор. No comments. И я настаиваю на том, чтобы вы немедля покинули тюркестанскую территорию.

– Непременно, – ухмыляется «арийская морда»; он внезапно опускается на корточки и извлекает из какой-то щели под сидением блестящий цилиндрик стреляной гильзы. – Это, надо понимать, вам тоже подбросили?

– No comments, – с каменной рожей повторяет дипломат.

…К голубоватым сполохам, пляшущим в асфальтовом зеркале, добавились тем временем и кроваво-красные: раненого постового грузят в «Скорую помощь». Старший опер отдает своим людям пару кратких распоряжений, и в уже тронувшийся было медицинский рафик в последний миг успевают запрыгнуть двое милиционеров с автоматами: «Программа охраны свидетелей» по-русски. Затем майор отходит чуть в сторонку и извлекает из кармана мобильник:

– Робингуд?.. Это хорошо, что узнал. Я нахожусь на 4-ом километре Южного шоссе… Тебе это ничего не говорит? – правильно, я так и думал, что нет… и что алиби твое подтвердит десяток безупречных свидетелей, верно? Но фокус в том, что я расследую тут вовсе не разбойное нападение на машину некоего посольства, как ты, похоже, решил, а убийство. Убийство двоих сотрудников ГАИ; ты въехал, нет?.. Да, полагаю, что не ты: убирать свидетелей – это не твой стиль. Но я желаю знать ВСЁ, что на самом деле случилось на этом чертовом 4-ом километре. Считай, что ты получил повестку с вызовом на допрос по делу об убийстве сотрудника милиции при исполнении им служебных обязанностей – в качестве свидетеля. Жду тебя в 20-ноль-ноль в известной тебе забегаловке, и посмей только не явиться: ты заимеешь в моем лице такого Гая Гисборна, что мало не покажется!..Кстати – чтоб ты чувствовал себя свободнее: никакого дела о разбойном нападении на «тоету» не возбуждено… А вот так! Никакого нападения, оказывается, не было. Ладно, это всё при встрече. Конец связи.