Баллады о Боре-Робингуде
Шрифт:
– …Да, я понял, кто звонит. Ты как – ждешь поздравлений по случаю победы? Ах, не ждешь… и правильно – не дождешься. С победой тебя пусть поздравляют наши здешние евробюргеры. Те самые, что сперва пальцем не шевельнули, чтоб попытаться преградить дорогу Гитлеру, потом вылизывали задницу советским наместникам, а теперь вот готовы своими руками надеть на собственных дочерей паранджу, – ЛИШЬ БЫ ТОЛЬКО ИХ НЕ ТРОГАЛИ…
139
Наглухо забинтованное лицо Робигуда:
– Да, помнится, мы такое уже слыхали: «Этот народ оказался
А теперь слушай сюда, ты, полоумный коминтерновский выблядок!
Я – сам уж не знаю почему – очень не люблю тех, кто затевает Мировую войну, а для почина превращает в радиоактивный пар полмиллиона людей, решительно ни в чем не виноватых. И уж, по-любому, я вам не простецкий парень из тех, что позволили некогда обрядить себя в чужую форму, а потом нашпиговать свинцом – в том городишке, Глейвице.
Ты ведь уверен, что очень хорошо прикрыл свою старую морщинистую задницу – и в общем-то не ошибаешься. В этом рехнувшемся мире ты со своими сценариями действительно оказался нужен ВСЕМ: Штатам, Европе, России, исламистам, может, и Китаю – не удивлюсь… Но все-таки есть одна карта, которую ты недосчитал в своем раскладе.
Есть на Ближнем Востоке одно маленькое, но очень решительное государство с совершенно отмороженными спецслужбами. И ему очень-очень не понравилась твоя затея насчет ядерного удара по Мекке; не ОТВЕТНОГО удара – на это-то как раз они и сами всегда готовы, – а именно что такого вот, ПРОВОЦИРУЮЩЕГО…
И если я не ошибаюсь в своих прикидках, эти ребята уже где-то на подходе. Так что если у тебя там – грёбаный ты Знаток Русской Кухни! – сейчас печется пирог, советую быстренько выключить духовку. А то представь картинку: сидишь ты в кабинете, с чинно-благородным пулевым ранением в области сердца, – а по всему дому вонь и чад в три слоя. Неэстетично как-то, снижает образ…
…Тут Робингуд внезапно замолкает и, по прошествии пары мгновений, медленно опускает трубку.
– Что там такое? – вопрошает Подполковник.
– Судя по звуку, – заключает слепой снайпер, – это был «Нешер а-Мидбар» – «Орел пустыни». Калибр одиннадцать-и-две. Очень странно…
140
– Что именно странно? – уточняет Подполковник.
– Понимаешь, израильские охотники за головами из «Сайерет Маткаль» и прочих антитеррористических подразделений – люди высокопрофессиональные и прагматичные. Из пистолетов они, насколько я помню, предпочитают в работе «Зиг-Зауэры» и «Глоки». А этот слонобой сорок четвертого калибра по делу-то абсолютно нефункционален – им «отважные израильские коммандос» пользуются исключительно в легендах о них…
– Так мы, Боря, и есть – в легенде. Точнее – кроме как в легенде нас уже нигде и нету. Или ты еще не понял?..
И тут случается странное.
Изображение ожидающего самолета заволакивает марево – в нем стремительно тают и самолет, и спецобъект за спиной, и пустыня вокруг. Подполковник, изумленно крякнув, принимается зачем-то ощупывать свои
За спиной его между тем слышится изумленно-радостное «Ох!!» Гюльчетай: Ванюша на своей каталке начинает привставать на локтях, обрывая шланги капельниц и катетеров, как тот пробудившийся Гулливер, а потом одним движением усаживается, свесив ноги с края своего скорбного ложа и обалдело скребя пятерней маковку: «Ё-моё!!» Робингуд лихорадочно срывает с лица разлезающиеся клочьями бинты, под которыми обнаруживаются ничего не понимающие, но вполне целые глаза, – и открывшаяся тем глазам картина весьма располагает к тому, чтоб их тут же и протереть.
«Краса и гордость ГРУ» успел за те мгновения обратиться в изящного насмешливого джентльмена в напудренном парике с косичкой. «Лучший рукопашник спецназа» ошеломленно мнет в горсти ткань плаща, неведомо откуда возникшего на его плечах, – похоже, это оно и есть, зеленое линкольнское сукно. Сам атаман пребывает в не меньшем ошеломлении: ощутив вдруг под прижатой к груди ладонью холодный металл, он обнаруживает на себе панцирь с золотым, изукрашенным самоцветами орденом на цепи.
Все трое напряженно вглядываются вдаль – в том примерно направлении, где раньше был самолет; судя по всему, им видно там нечто такое, что скрыто от остальных зрителей тем самым дрожащим маревом.
– Ну что, – прерывает наконец молчание рыцарь, обведя взглядом товарищей, – двинулись помаленьку?
– Да, пожалуй… – задумчиво кивает джентльмен. – Бал окончен, гости давно разъехались, а мы все стоим на мокром от дождя крыльце в ожидании экипажа, которому неоткуда взяться – эдаким дурацким плюс-квам-перфектом…
– Плюс к кому? – озадаченно хмурится стрелок.
– Ежели по-простому, – усмехается рыцарь, – так это про то, что эпоха закончилась, и пора бы нам отседова валить.
– Ну вот так бы и говорили!..
– Стрелок! – пальцы Гюльчетай осторожно прикасаются сзади к плечу, обтянутому зеленым сукном. – Возьми меня с собой!
– Куда? – изумленно оборачивается тот.
– Какая разница – куда… Возьми! Я буду тебе там хорошей женой. Или не женой – как пожелаешь…
Стрелок вновь озадаченно чешет макушку, разглядывая во все глаза волшебно преобразившуюся после этих слов девушку: джинсово-кроссовочная униформа ее обратилась в какую-то фэнтэзийную шелковую хламиду, открывающую лишь узкие, потрясающей красоты босые ступни. На физиономии стрелка явственно отражается изрядная раздвоенность чувств: девушка, конечно, чудо как хороша, но столь резкие матримониальные пируэты явно не во вкусе великана… Тут, однако, надо чего-то решать – и мигом!