Баллады о Боре-Робингуде
Шрифт:
Радужные пятна и гул…
Гул и радужные пятна…
Это вертолетные винты. Много вертолетов… несколько.
– Красная Армия скачет на помощь, не иначе, – бормочет раненый. – Красная Армия под зеленым знаменем… Умора.
129
На лицо Ванюши падает тень. «Лучший рукопашник спецназа» – в прошлом, совсем-совсем в прошлом – мучительно приоткрывает глаза:
– Гюльчетай… собака… эм-эс-кей… ру?.. через «йот»?..
Красавица-айкидоистка – в бронежилете и с автоматом – медленно опускается на песок,
– Живой!!! Скорее!!! Да скорей же, чтоб вас всех!..
130
Крутящиеся вертолетные винты гонят песчаную поземку, заметающую носилки с капельницами и выложенные в быстро прирастающий ряд тела убитых, – их просто не успевают заносить в вертолеты без опознавательных знаков. Четыре тела лежат отдельно, чуть поодаль; принц Турки аль-Фейсал, в мятой камуфляжной куртке без погон, опустился перед ними на колени, лицо у него отрешенное и абсолютно неживое. Сзади подходит Подполковник – все в том же нелепом чиновничьем плаще с чужого плеча и с тростью, осторожно кладет ему руку на плечо:
– Примите мои соболезнования, принц…
– Спасибо, мистер Александер. Это была хорошая смерть. Правильная… Как там ваши люди?
– Двое в критическом состоянии – счет идет на минуты. Третий получше, но медлить тоже не стоит…
– Прошу меня простить… – принц медленно проводит ладонью по лицу. – Я что-то совсем развалился. Вертолет с ВАШИМИ ранеными уйдет сию минуту – это самое малое, что мы можем для вас сделать. Еще раз простите.
– Вы разом потеряли стольких близких, принц… – склоняет голову Подполковник.
– Не во мне дело. Один из них, – внезапно отворачивается саудит, и голос его становится глухим и невыразительным, – мой внук. Его мать – датчанка, она всегда была против того, чтоб мальчик шел на военную службу, а уж когда я поспособствовал его переводу в спецназ… Не знаю, право – как ей сообщить…
…Когда носилки с капельницами затаскивают в вертолет, перевязанный и обколотый всякой химией Николай слабым кивком подзывает Подполковника:
– Эй! Мы попали?..
– Чего тебе, брат-храбрец? Все в порядке, расслабься…
– Отстрелялись мы как, спрашиваю?
– Отстрелялись отлично, по первому классу! От трех первых ракет «Гранит» увернулся, но четвертой вы его уделали. Никто, кроме вас, так не смог бы – здешние эксперты только руками разводят.
– Это хорошо, – спокойно кивает ракетчик, откидываясь на подушку. Он проваливается в забытье почти сразу, успев, однако, пробормотать напоследок: «Как думаешь, мужик, – сильно навороченную могильную плиту можно отгрохать на сто штук баксов?»
131
Вертолет приземлился у здания странной архитектуры посреди пустыни – взлетная полоса, колючая проволока, прожектора: явно из тех спецобъектов, отираться близ которых не рекомендуется. Носилки с ранеными на рысях утаскивают внутрь здания. Бедуин в камуфляже без знаков различия, почтительно козырнув
– Зовите меня капитаном Зейдом, мистер Александер. Мне приказано охранять вас и ваших людей.
– «Охранять», – прищуривается Подполковник, – в смысле «защищать» или в смысле «сторожить»?
– Простите, сэр, – мой английский недостаточно хорош… Если кто-нибудь захочет увезти вас отсюда против вашей воли, ему придется прежде убить меня с моими людьми. Так – понятнее?
– Ясно… – Подполковник провожает взглядом Гюльчетай, деловито спешащую мимо со «Стингером» на плече. – Вы станете нас охранять от всех – и от своих, саудитов, тоже?
– В приказе принца, – спокойно отвечает Зейд, – не упомянуто о каких-либо исключениях.
132
Принц, стремительно пройдя по слабо освещенному коридору, толкает стеклянную дверь и оказывается в казенного вида помещении. За офисным столом с лежащим на нем спутниковым телефоном – Подполковник, с которым принц обменивается рукопожатием:
– Как ваши раненые, мистер Александер?
– Живы. Ракетчик – тот даже поправится, – чувствуется, что Подполковник не слишком расположен к светским разговорам о здоровье.
– Наши врачи…
– Ваши врачи сделали все, что можно. Но если один получил пулю в позвоночник, а другой остался без глаз, – можно очень немногое… А что там у вас – в сферах?
Принц нашаривает позади себя офисное кресло на колесиках и усаживается по другую сторону стола. Долго молчит, будто бы собираясь с духом.
– В сферах – плохо. Совсем. Те, кого вы обыграли, решили получить свой проигрыш с казино: Россия и Штаты дружно требуют вашей выдачи – пока неофициально, на уровне спецслужб.
– Ясно. А саудиты?
– А что – саудиты? Вы же понимаете: история о том, как трое неверных по собственному почину спасли Черный камень Каабы, – не из тех, что придутся по вкусу здешним… тьфу, чуть было не выразился по-вашему: избирателям. Королевской семье было бы предпочтительней, чтоб всю эту смущающую умы правоверных историю стерли ластиком со страниц Книги Судеб – вместе со всеми, кто в ней замешан, и тут ничего личного. Политика не ведает слова «благодарность», мистер Александер…
– Да уж…
– Я в безвыходном положении – вместе с вами.
– Понимаю. Хотите, чтоб я вошел в ваше положение?
– Ваша ирония не вполне уместна. Я ведь продукт традиционного социума, мистер Александер, так что вы для меня сейчас – прежде всего мой гость. А гость, вошедший в дом, находится под защитой хозяина, ибо предать доверившегося – это страшный грех, неотмаливаемый… И если запущенные мною интриги в сферах не сработают, мне не останется ничего, кроме как умереть рядом с капитаном Зейдом и его людьми – защищая моего гостя.