Балтийская легенда
Шрифт:
— Вот здорово! — воскликнул кто-то из азовцев. — А дальше-то что?
— Тише, — одернул Лобадин. — Дай же человеку закончить.
Оскар улыбнулся.
— Дальше для царской эскадры получился полный конфуз. Едва «Потемкин» вновь занял позицию у Одессы, как пришедшие корабли развернулись и отправились восвояси. Но ушли они без «Георгия Победоносца». Он присоединился к «Потемкину». Правда, вскоре предатели совершили свое черное дело: посадили «Победоносец» на камни.
Оскар поведал азовцам все, что знал о восстании на «Потемкине». Когда замолчал, Колодин спросил:
— А
— Нет, — покачал головой Оскар. — Я его видел только мертвым, во время похорон. Вся трудовая Одесса пришла прощаться с павшим героем. На его груди лежала записка, в которой говорилось, как погиб вожак потемкинцев. Помню, она заканчивалась словами: «Один за всех, все за одного!»
— Один за всех, все за одного! — в раздумье повторил Лобадин.
Серебряные часы
Вскоре после встречи в лесу за ситцевой фабрикой Лобадин и Гаврилов попросили увольнение на берег. Выйдя из Купеческой гавани, куда их вместе с другими матросами доставил катер, друзья быстро зашагали мимо сложенных из серого плитняка складов, спиртозавода и вышли на Нарвское шоссе — одну из оживленных улиц города. Убедившись, что все съехавшие с ними на берег азовцы разошлись, Лобадин и Гаврилов перешли на другую сторону улицы и свернули на Большую Юрьевскую, застроенную, как вся эта часть города, одноэтажными и двухэтажными деревянными домами.
На углу Большой и Малой Юрьевских улиц азовцы постояли у круглой афишной тумбы. Матросы не столько читали афиши, сколько внимательно просматривали улицу, настороженно прощупывали глазами прохожих.
— Как будто штилевая погода, — проговорил Гаврилов.
И они зашагали по Малой Юрьевской. Вот и нужный дом № 19. Вошли во двор. Гаврилов остался возле калитки, выглядывая на улицу. Лобадин приблизился к двери с двойкой, написанной на жестяном квадратике, и постучал ладонью, затем пробарабанил пальцами. Некоторое время в квартире было тихо. Потом послышался мужской голос:
— Кого нужно?
— Степан Петров тут проживает? — не очень решительно спросил матрос.
— Здесь, только его нет дома.
— Разрешите тогда письмо оставить.
Дверь приоткрылась.
— Входите.
Лобадин позвал спутника, и они вошли в полутемную прихожую.
— Что, не узнали? — спросил уже другим голосом человек, открывший дверь.
— Ну и артист же вы, товарищ Оскар! — восхитился Лобадин.
— Наше дело такое.
Оскар Минес провел матросов в небольшую комнату с простым столиком, железной кроватью и тремя венскими стульями. Два окна выходили во двор, на солнечную сторону.
Обычно свидания с нужными людьми Оскар назначал в сквере, чайной или просто на улице. Адрес квартиры на Малой Юрьевской он дал только для экстренных встреч руководителям большевистских организаций. Временного квартиранта в доме знали как мещанина Степана Никифоровича Петрова, приехавшего из Тамбова по личным делам.
Азовцы
— Что-нибудь случилось?
— Да.
И Лобадин рассказал об инциденте, происшедшем на корабле накануне, 25 июня.
Во время обеда матросы обнаружили, что суп сварен из протухшего мяса. Команда отказалась его есть, вышла из-за столов и собралась на баке. Были вызваны командир и старший офицер. Лозинский сдержанно обратился к матросам:
— Чем, братцы, недовольны?
— Не хотим есть гнилое мясо, — послышалось в ответ.
Прибежал врач. Сделал пробу и доложил:
— Ничего особенного, есть можно.
Лозинский брезгливо пригубил ложку с супом.
— Обед за борт, приготовить другой! — громко приказал он и, резко повернувшись на каблуках, поспешил в каюту.
На палубе, кроме вахтенного начальника, который тотчас же ушел на ходовой мостик, не осталось ни одного офицера. Среди матросов снова поднялось возбуждение. Раздавались выкрики, призывы к расправе с офицерами.
— С большим трудом удалось угомонить горячие головы, успокоить людей, заставить их разойтись. А сегодня, — закончил сообщение Лобадин, — по распоряжению командира выбрали артельщиков.
— Если такая заваруха начнется в другой раз, не знаем, удастся ли удержать команду, — вставил Гаврилов.
Оскар слушал матросов в большом волнении. «Как опасны сейчас вот такие «суповые бунты»! — думал он. — А матросы-то пошли за нами, но не за крикунами. Значит, наша партия имеет авторитет, силу на корабле!»
— Удерживать надо! — произнес он. — Вот вы рассказывали, что командир велел вылить суп за борт. Неслыханное дело! Так ведь?
— По всему видно, офицерье крепко перепугалось, — заметил Гаврилов. — Доподлинно известно, что командир не доложил о случившемся начальству.
— Может, господа офицеры извлекли урок из «Потемкина», — рассудил Лобадин. — Не решились на кровопускание.
— Возможно, это и так, — обдумывая слова матросов, медленно сказал Оскар. — Но и нам такое поведение офицеров необходимо учесть. Матросам продолжайте разъяснять: стихийное выступление одного корабля — только бунт, а нам нужно накапливать силы для революции… Меня известили, что восстание поднимет Свеаборг.
— Значит, скоро?! — не удержался Гаврилов.
— Не совсем, — ответил Оскар. — Как крестьяне уберут урожай, тут и следует ждать больших событий. Раньше никак нельзя. По сигналу свеаборжцев вы должны поддержать восстание и увлечь за собой остальные корабли отряда.
— Как мы узнаем о сигнале? — спросил Лобадин.
— О том я и хочу посоветоваться. Это будет условная телеграмма из Свеаборга. На кого, по-вашему, ее следует послать? — И, не дожидаясь ответа, вдруг спросил: — Что, если на товарища Гаврилова?
— Выбор правильный, — заметил Лобадин. — На корабле он вне подозрений, увольнительные получает безотказно.
— А вы сами-то как думаете? — обратился к Гаврилову Оскар.
— Пусть отобьют на меня, — согласился тот. — Нефеду и так дел по горло. К тому же на него начальство коситься стало.