Балтийский ястреб
Шрифт:
— Какова мощность?
— Четыреста лошадиных сил, если ничего не путаю.
Проклятая память. Людей стал вспоминать с первого взгляда, а вот такие подробности только после некоторой встряски. Впрочем, новость в любом случае хорошая. Надо только решить, куда их использовать. Дело в том, что на большинстве имеющихся у нас колесных пароходов стоят маломощные движки в пятьдесят — шестьдесят сил. На устаревшем, но все еще боеспособном «Богатыре» двести пятьдесят. На упомянутых Епанчиным линейных кораблях таких машин будет по две, стало быть,
— Увы, господа, что бы мы ни предприняли, но английский флот все равно мощнее нашего, а уж когда он выступит вкупе с французским, так и говорить не об чем! Что касается целесообразности постройки канонерок. Как надеюсь, всем присутствующим известно, Балтийское море весьма неглубоко. У противника же мелкосидящих судов нет вовсе. По крайней мере, пока… Таким образом, при своевременной постройке у нас будет преимущество.
— Это понятно. Но что делать, если наш противник, пользуясь своим превосходством в промышленности, изготовит такие же корабли?
— Пока они осознают задачу и наметят пути ее решения, пройдет время. Мы же будем решать проблемы по мере их поступления.
— Господа, — почти прокаркал помалкивающий до сих пор Примо. — Полагаю, все теперешние неустройства происходят единственно из-за небрежения службой и увлечения молодежи масонством и другими вредными идеями…
«Блин, он что еще и глуховат и вообще ничего не понял из происходящего?!» — растеряно подумал я, слушая, как бодро раздухарившийся старикан несет эту ересь.
— А я только хотел спросить, какое вооружение будем ставить на канонерки? — хмыкнул в густые бакенбарды Епанчин.
— Еще один хороший вопрос, Николай Павлович. Вот только отвечать на них придется кому-то другому…
— И кому же?
— Вам приходилось слышать такую фамилию: Маиевский?
— Увы. Нет.
— А вам, господа?
— Вы случайно не об ученом секретаре Артиллерийского отделения военно-учетного комитета? — задумался Головнин, кажется, знавший решительно всех в Петербурге.
— А кто он? — заинтересовались остальные.
— Поручик в гвардейской конной артиллерии.
— Всего-то?! — было написано на лицах собравшихся. — Почему же о его существовании известно великому князю…
— Александр Васильевич, — со значением в голосе обратился я к секретарю.
— Понял. В ближайшее время вызову.
— Что же, господа, — решил отпустить я собравшихся. — Полагаю, на сегодня достаточно. Если возникнут какие-либо вопросы или проблемы, прошу, хотя нет, настоятельно требую немедленно ставить меня в известность! Не люблю пафосные речи, но скажу без лишней скромности. Исход приближающейся войны, а стало быть, судьба самой России зависит от нас с вами. И пока не сделано все возможное — сделано недостаточно!
Странное дело, вроде бы сам ничего не делал, только говорил и раздавал подчиненным ценные указания, а умотался так, будто вагон с углем разгрузил. К счастью, рабочий день в эти времена только до обеда. Точнее до половины второго по полудни. После этого присутственные места, в том числе и мое министерство, пустеют, и можно будет отправляться домой.
Впрочем, это только простым смертным. Мне же предстоит еще одна поездка. Надеюсь, удастся застать подчиненных врасплох и лично ознакомиться с состоянием дел… Словно угадав мои мысли, секретарь сам завел разговор на нужную тему:
— Очевидно, ваше императорское высочество желают сегодня лично проверить какую-то часть или заведение?
— Да. Хочу попасть в Кронштадт, чтобы на месте посмотреть, что и как…
— Константин Николаевич, упаси вас бог от этого безрассудства!
— Это еще почему?
— Да ведь лед только встал! Нужна, по меньшей мере, неделя низких температур, чтобы он получил необходимую крепость. Но и тогда, во избежание несчастных случаев, путь надо будет сначала разведать, потом обвеховать, и лишь затем это путешествие станет безопасным.
— Вот черт… и когда же?
— Дай бог, недели через две.
— Досадно.
— А что, если нагрянуть в Адмиралтейский госпиталь? — неожиданно предложил секретарь. — Ручаюсь, ваше императорское высочество увидит там немало любопытного и поучительного.
— Хм. А давайте!
Учреждение, которое мы решили посетить, располагалось недалеко от министерства, на набережной Фонтанки у Калинкиного моста, отчего его частенько именовали «Калинкиной больницей». Довольно большое здание, некогда выкупленное у княгини Шаховской и перестроенное под свое новое назначение.
Хотя моего появления никто не ждал, в целом в госпитале царил порядок. Все-таки столица. Тем не менее, впечатление оказалось тяжелым. Судя по температуре в палатах, на отоплении здешнее начальство экономило. Белье на койках и пациентах ветхое, и самое главное — отвратный запах. Врачи по большей части успели разъехаться, а младший персонал… им бы в полиции служить, цены бы не было. Все воры с разбойниками при виде их рож разбежались бы от страха!
Один доктор, впрочем, нашелся. Молодой человек, судя по всему, совсем недавно окончивший обучение, едва не впал при виде великого князя в ступор, но потом как-то справился и даже спросил, что нам, собственно говоря, угодно?
— Простите, с кем имею честь? — вышел вперед Головнин.
— Позвольте рекомендоваться, господа. Лекарь Католинский Александр Павлович. Исправляю должность ассистента.
— Где учились?
— В Императорской медико-хирургической академии.
— И как давно окончили?
— В июне-с…
— Полно тебе, Александр Васильевич, — добродушно усмехнулся я. — Совсем юношу запугал. Пусть лучше покажет нам госпиталь. Сдается мне, тут много любопытного, что обычно начальству не предъявляют…