Балтийский ястреб
Шрифт:
— Но…
— Господа, может статься так, что союзники поменяют к ночи расстановку сил. И вместо указанных на схеме больших кораблей окажется какая-то мелочь. Не стоит тратить время на поиск более выгодной добычи. Главное, чтобы удар был мощным и сокрушительным.
— В таком случае, быть может, следовало не просто разделить наши силы, но и проводить атаки с интервалом, скажем, в полчаса, чтобы не путаться? — не удержался от вопроса и один из героев боя с «Валориусом» командир «Ведьмы» князь Шаховской, сверкая новеньким «Георгием» на груди.
— Ни в коем случае, князь, ни в коем случае!
— Погода портится, — мрачно заметил Кузнецов, обратив внимание на нагонявший черные тучи Норд.
— Нам это только на руку! — парировал я.
До середины девятнадцатого века, когда на арену истории вышли винтовые и колесные пароходы, военные (парусные и гребные) флоты предпочитали вести сражения преимущественно днем и при хорошей, в меру ветренной, но уж никак не штормовой или ненастной погоде. В таких условиях воевать нельзя, сказал бы вам любой мало-мальски грамотный адмирал той эпохи и был бы без сомнения прав.
Взять, к примеру, хрестоматийное Трафальгарское сражение. Горацио Нельсон погиб от мушкетной пули в полпятого пополудни, бой продолжался до половины шестого вечера, а к затем разразился шторм. Он буйствовал больше суток, стихия потопила или выбросила на прибрежные скалы в тот день кораблей едва ли меньше, чем сокрушило оружие в руках людей накануне. Всем было не до войны. Экипажи боролись за живучесть, чинили пробоины, лихорадочно откачивали воду из трюмов, восстанавливали рангоут и такелаж. Да, моряки во все времена были людьми отчаянно смелыми, ничего не скажешь. И только когда шторм стих, битва возобновилась с новой силой.
Теперь же нам предстояло вписать новую страницу в книгу военно-морской истории, задав новые правила и показав на деле возможности нового оружия.
Несмотря на потери, силы противника были еще очень велики. А с прибытием французов союзная эскадра стала насчитывать шесть винтовых, девять парусных линкоров и два блокшипа, вроде тех, что уже покоились на дне Финского залива. Еще два линкора, если верить разведке, практически разоружены и используются для перевозки французского десанта. Так это или нет, бог весть, но даже если остались только пушки на верхней палубе, отбиться от канонерок все равно смогут.
Добавьте к ним пять винтовых, один колесный и шесть парусных фрегатов, два из которых так же превращены в транспорты. И девять колесных и винтовых шлюпов, плюс авизо и разная мелочь. Иными словами, двум десяткам импровизированных миноносок под прикрытием почти такого же количества полуброненосных канонерок предстоит атаковать почти сорок полноценных боевых кораблей с двумя тысячами орудий. Авантюра, скажете вы, и будете правы. Но другого выхода нет. Остается надеяться только на непогоду, не слишком хорошую видимость и русский авось.
По окончании совещания все командиры и начальники отправились прямиком на свои корабли. Это тоже часть плана. Ребята они, конечно, хорошие, но о секретности большинство даже не подозревает. Вот встретят знакомых и тут же все выложат и про предстоящий бой, и про боевую задачу. Конечно, даже если один из них окажется шпионом, ничего сообщить врагу не успеет, но, как говорится, береженного Бог бережет. Так что никакого берега!
Погода ближе к ночи испортилась еще больше. Очевидно, природа снова играет за нас. Не «генерал Мороз», конечно, но все-таки. Небо плотно затянуто тучами, порывистый ветер, мелкий, но противный дождь, и даже не темнота, а скорее какая-то серая хмарь. В общем, шансы незаметно подобраться к противнику очень и очень неплохие. Как, впрочем, и потеряться.
Первыми рейд покинули оборудованные минами «шанцевки», осторожно продвигаясь по тесному и мелководному Южному фарватеру. К слову, по другую сторону Котлина, на Северном фарватере, по докладам наблюдателей крейсируют и бдят в оба глаза несколько фрегатов противника. Все логично. Нейпир опасается выхода наших больших кораблей, а вот про угрозу его красавцам-линкорам со стороны канонерских лодок просто не думает… пока… За миноносками потянулись «константиновки» и пароходы.
Последним в поход двинулся «Рюрик» и тут, как водится, не обошлось без накладки. Пока я нарезал подчиненным задачи, и оканчивались последние приготовления, все шло нормально. Но как только пришла пора отчаливать, начались неожиданности.
Для начала на рейд Кронштадта прибежала, шлепая плицами, яхта «Александрия» — небольшой, но довольно уникальный по своим тактико-техническим характеристикам пароход. Построенный за пару лет до начала войны в Англии, он развивал на спокойной воде без малого четырнадцать узлов, а благодаря ничтожной осадке и выдающейся маневренности мог ходить где угодно. Поначалу я даже хотел наложить лапу на это чудо инженерной мысли, но получил четкий и недвусмысленный отлуп.
Дело в том, что его величество очень любит эту яхту и предпочитает ее всем прочим кораблям гвардейского экипажа. И то, что она здесь появилась…
— Императорского штандарта нет! — как будто прочитав мои мысли, заметил командир «Рюрика» Баженов.
— Кого же тогда черт принес, как думаешь, Александр Иванович? — хмыкнул я, после чего чуть не поперхнулся. Уж больно двусмысленной получилась фраза.
— Скоро узнаем, — пожал плечами тот, предпочтя дипломатично не заметить моей оговорки.
Лицо прибывшего на «Александрии» свитского генерала поначалу показалось мне незнакомым. Однако, когда он оказался в салоне, в голове будто щелкнуло. Барон Вревский! Незаконнорожденный сын Павловского фаворита князя Куракина, бывший зять сенатора Ланского. Не стар, нет еще и пятидесяти. Считается боевым генералом, хотя орден святого Георгия у него за выслугу. С другой стороны, полученная во время прошлой русско-турецкой войны золотая сабля с надписью за храбрость…
А еще будущий виновник поражения у Черной речки и последующего падения Севастополя! В этом сражении он и погибнет. Вот такой вот прелюбопытный персонаж.
— Проходи, Павел Александрович. Ужин не предлагаю, некогда. Говори, с чем пожаловал?
— Ваше императорское высочество куда-то собирается? — удивился генерал. — Погода, как мне кажется, совершенно не располагает к прогулкам…
Ответом ему было красноречивое молчание. Поняв, что больше ничего не дождется, барон принял официальную позу и сообщил.