Бальзак
Шрифт:
Два главных вопроса встали перед ним. Первый – о требованиях читателя. Чего ждут, что ищут в книге эти жадные до впечатлений, любопытные, насмешливые, вечно торопящиеся куда-то парижане? Второй вопрос – о самом себе, о начинающем литераторе Бальзаке: какие образцы избрать, чему и у кого учиться, как жить, как писать, как действовать, чтоб выиграть начатое сражение?
К решению этих вопросов он пришел не сразу.
Парижская публика 20-х годов прошлого века увлекалась «черными романами», перекочевавшими из Англии. И юный Бальзак с головой ринулся в мутную стихию «тайн и ужасов». Конечно, он не избежал порчи вкуса бульварщиной, порчи стиля изготовлением дешевых беллетристических блюд,
Но молодой писатель и в эти столь опасные и трудные для него годы думает не только о том, как бы заработать на жизнь, – он не только теряет, он крепнет, учится, растет, внутренне обогащается. Вопреки «литературному свинству» в его ранних романах начинают появляться первые ростки литературного мастерства. В персонажах-схемах брезжат проблески жизни. Сквозь неподвижную маску демонического героя – чудовищного пирата Аргоу уже просвечивают черты будущего Вотрена. В образе бледноликой Джен – героини-жертвы – проступает отдаленное сходство с будущей Евгенией Гранде.
Молодой Бальзак пытается постигнуть секреты мастерства, изучая Мольера и Дидро, Стерна, Байрона и Скотта – этого «шотландского чародея».
Он начинает также писать для газет. И это, может быть, играет особенно важную роль в его дальнейшем развитии.
Вот он, низенький, ширококостый, в куртке с потертыми локтями, фланирует по пестрым шумным улицам и глухим переулкам города контрастов. Зоркие глаза блестят из-под широкополой мягкой шляпы, надвинутой на лоб. Эти глаза все видят, все замечают. Он чувствует себя исследователем неведомых земель, пампасов, джунглей, диких зарослей современного Парижа, первооткрывателем и ученым-систематиком. Он изучает физиономии людей и зданий, разгадывает тайные помыслы рантье и набожных дам, родословные великолепных дворцов и угрюмых покосившихся домишек бедноты. Он исследует «теорию походки», «искусство завязывать галстук», настороженно прислушивается к речи улицы и к парадоксальному, разноголосому хору парижских вывесок: «Земной рай», «Самоеды», «Две кузины», «Хромой бес». А что за ними? Что за экземпляры человеческой породы эти краснорожие бакалейщики и бледные нотариусы? Одну за другой пишет Бальзак шутливые зарисовки, «физиологии», очерки о вещах и людях, о привычках и вкусах парижан своего времени.
Газетные фельетоны, короткие очерки послужат ему впоследствии заготовками для «Человеческой комедии». Формируется богатейшая сокровищница жизненных наблюдений писателя, о« учится схватывать и запечатлевать живые черты и краски современности. Он еще не сознает всего значения своих наблюдений для будущего труда своей жизни. Но именно этим путем пойдет зрелый писатель Бальзак – открытие современности, разоблачение ее потаенных сторон, скрытых за внешним фасадом.
В эти годы Бальзак приобретает те энциклопедические сведения во многих сферах жизни, которые так изумляют читателей в его зрелых романах.
Не прослеживая внутреннего роста молодого писателя в этот трудный и опасный для него период, Цвейг подчеркивает здесь главным образом то, что ему кажется особенно важным: «Стихийная сила, стиснутая, скованная, задыхающаяся от собственного избытка, жаждет освобождения». Бальзак рад бы применить ее, но сила не может пробиться, мешает робость, привитая родительскими стараниями. Общее освещение этого периода жизни молодого Бальзака при всей живописности все же односторонне.
Следующий жизненный этап. «Коммерческая интермедия», как называет его Цвейг. Оставив «черные романы», Бальзак с головой бросается в омут предпринимательства. «Эти три года научили его видеть реальный
Но дальше в ткани жизнеописания ощущается значительный пробел. Только ли горький личный опыт в сфере буржуазного предпринимательства был причиной дальнейшего движения писателя? Откуда пришел к Бальзаку замысел романов из истории Франции? Где почерпнул он взгляд на современность как на живую историю? На эти вопросы биограф не дает убедительного и полного ответа.
А ведь конец 20-х – начало 30-х годов – решающая пора для созревания Бальзака, как и многих его сверстников и современников – писателей, художников, ученых, общественных деятелей
Канун июльской революции. Кругом все кипит. Режим феодальной реставрации сковывает силы прогресса, тормозит движение общества. Протест нарастает со всех сторон. Пахнет порохом в рабочих предместьях. Оживают призраки первой революции. На тайных сходках звучат речи о республике. Все острее интерес к социальным вопросам. Мечты и проповеди Сен-Симона и Фурье воспламеняют умы и сердца. И в тайных обществах, и в литературных салонах, и в кабачках предместий, и в мастерских художников – всюду споры, поиски, битвы идей. И в искусстве назревает переворот. Уже появилось предисловие Гюго к «Кромвелю» – «скрижали романтизма». На всех перекрестках звучат песни Беранже.
В такой атмосфере делает Бальзак решающие шаги на литературном поприще. Из безыменного литературного поденщика он превращается в великого писателя. Уже накануне революции 1830 года он приближается к передовой линии литературных боев и сам участвует в них.
В 1829 году вышло два его произведения: роман «Шуаны» и «Физиология брака». Второе имело в Париже успех скандала. Бальзак приобрел известность в литературных кругах и уже не молчит, не робеет в салонах перед знаменитостями Нет, он яростно бросается в сложные споры о судьбах искусства. У него складываются свои эстетические принципы, и первый из них – верность действительности. Бальзак сам близок к романтизму, но всевидящим глазом он подмечает слабые и смешные стороны литературных бдений неистовых романтиков и через некоторое время остро и едко пародирует в газетном фельетоне эти «романтические обедни», где прославленные «мэтры» с придыханиями скандируют выспренние и туманные стихи, а поклонницы их закатывают глаза и подвывают в экстазе.
В день премьеры романтической пьесы Гюго «Эрнани» в театре бой, и Бальзак в армии защитников, в армии новаторов, атакующих замшелые устои искусства классицизма. Но как остро и метко критикует потом тот же Бальзак эту пьесу Гюго за ее погрешности против жизненной правды!
Внимательно следит молодой писатель за научным спором двух знаменитых физиологов – Кювье и Сент-Илера. Он на стороне Сент-Илера, отстаивающего идею единства организмов, связи между различными видами. Эти принципы близки Бальзаку, будущему исследователю тайн социального организма.
Обнаружить общие законы, управляющие обществом, потайные пружины его движения, понять, осмыслить живую историю, творящуюся на его глазах! Страсть первооткрывателя возрастает. На следующем жизненном и творческом этапе пафос познания в творчестве Бальзака перерастает в пафос обличения.
Революция 1830 года совершилась. По трупам бойцов июльских баррикад к власти подымается буржуазия; финансисты, денежные тузы становятся опорой трона короля-буржуа Луи Филиппа. Но та ли это революция, которой ждали? Нет, революция не завершена. Впереди еще баррикады Сен-Мери, восстания в Париже, в Лионе. Сотни памфлетов носятся во Франции, не прекращается брожение в массах.