Банда - 2

Пронин Виктор Алексеевич

– Нет, - покачал головой Невродов.
– Не пойдет. Его убеждать не надо, он и сам знает, кто такой Анцыферов. За что его и ценит. Понимаешь? Анцыферов в его команде. Все остальное просто не имеет значения. И он его не отдаст.

– Отдаст.

– Павел Николаевич... Это не разговор. Я сто раз скажу, что не отдаст, а ты мне в ответ двести раз скажешь, что отдаст... Ну и что? С места мы не сдвинемся.

Пафнутьев вынужден был признать правоту Невродова. Прокурор области безошибочно нащупал самое слабое звено во всех его построениях. Старый волк Невродов прекрасно знал

систему взаимоотношений в верхних слоях городской власти и склонить его к отчаянным авантюрам, зыбким, ненадежным ходам было невозможно. Вся продуманная до мелочей операция Пафнутьева повисла на волоске. Осуществить ее один он не сможет, это невозможно. Сгорит при первых же шагах.

– Вот так, Павел Николаевич, - подвел итог Невродов.
– Я рад, что мы с тобой поговорили, познакомились поближе... Возможно, в будущем нам еще представится возможность поговорить на эти щекотливые темы, но сейчас... Рановато.

– Такой возможности больше не будет.

– Почему?

– В вашем кресле будет сидеть другой человек, - Ну что ж... Чему быть, того не миновать.

– Или сейчас или никогда.

– Не вижу реальной возможности.

– Не надо, - Пафнутьев выставил вперед ладонь, как бы не подпуская к себе опасливость прокурора, но тут же смутился, поняв, что этот жест он перенял у Ичякиной. Та тоже в трудные минуты разговора выставляла вперед узкую ладошку и твердо говорила - "Не надо!".
– Хорошо, - сказал Пафнутьев.
– Тогда я перехожу на открытый текст.

– Давай.

– У вас есть верный человек? Один, только один?

– Найдется.

– Поступаем так... Вы даете мне этого человека. И мы с ним проводим операцию. Он - ваш представитель, он освящает мои действия светом высшей власти. В случае успеха - вы на коне. Вы все знаете, приняли своевременные меры, вы всегда держите руку на пульте. Или на пульсе, не знаю, как лучше. И докладываете на любом уровне об успешной борьбе с коррупцией в высших эшелонах.

– Дальше не надо. Я сам соображу, как вести себя в случае успеха. Тут много ума не надо, - просипел Невродов насмешливо.
– Приступай, Павел Николаевич, ко второму варианту.

– В случае неудачи, провала, просчета... Ваш человек заявляет, что действовал самостоятельно, втайне от руководства. А пошел он на эту авантюру, соблазнившись посулами проходимца Пафнутьева, который после известных потрясений потерял рассудок и впал в беспокойство и неистовство. И я сгораю в гордом одиночестве.

– И мой человек сгорает, - напомнил Невродов.

– Вы найдете способ спасти его.

Невродов долго смотрел на Пафнутьева, буравя его маленькими остренькими глазками. Потом отвернулся к окну, долго смотрел на пролетающие мимо окна громадные кленовые листья. Сквозь открытую форточку слышался даже легкий хруст, с которым листья отламывались от ветвей.

– Зачем тебе это надо, Павел Николаевич?
– спросил, наконец, Невродов.

– Не знаю... Но чую - надо.

– Так, - медленно протянул Невродов, а помолчав, опять произнес. Так... Говоришь, нравилась девушка в белом?

– Да. Но теперь я люблю в голубом.

– Как ее зовут?

– Не скажу.

–

Почему?
– маленькие брови Невродова медленно поднялись надо лбом и лицо его приобрело обиженное выражение.

– Сглазить боюсь.

– Да?
– еще больше удивился прокурор.
– Надо же... Ну и правильно, что не говоришь. Значит, в самом деле любишь... Действительно, чтобы решиться на такое... Надо влюбиться. А я вот невлюбленным живу...

– Это тяжело, - посочувствовал Пафнутьев.

– Тяжело, - согласился Невродов.
– Недавно вот хватил лишнего и даже слезу пустил, себя жалко стало.
– Невродов часто заморгал и Пафнутьев сразу представил себе, как плакал, перепившись, областной прокурор.
– Понимаешь, Павел Николаевич, я вращаюсь в таких кругах, в таком обществе, что и влюбиться-то мудрено... Судьи, следователи, судебные исполнители... Какая любовь!

– А секретарша?
– лукаво спросил Пафнутьев.
– По-моему, очень приятная девушка, а?

– Я ее боюсь.

– Ее?! Почему?

– Даже в кабинет лишний раз вызвать не могу... Лучше сам потрачу полчаса и дозвонюсь, куда надо... Мне кажется, она видит меня насквозь.

– И что же она видит?

– Знаешь, Павел Николаевич... Похоже на то, что я втрескался в нее. Невродов посмотрел на Пафнутьева с полной беспомощностью.

– Но это же прекрасно!

– Ты думаешь?

– Уверен.

– Я вон какой... Толстый, неповоротливый... Я не знаю даже что с ней делать, как...

– Знаете, Валерий Александрович, что я вам скажу... Всегда почему-то кажется, что красивые женщины предназначены для других надобностей, для какой-то другой цели появились они на земле А потом выясняется, что это тоже женщины. И ничего женщины, Валерий Александрович!

– Умом-то я понимаю, а вот... Ну, да ладно, ближе к делу. Как поступим?

Пафнутьев ждал этого вопроса, понимая, что бестолковый треп о женщинах понадобился Невродову только для того, чтобы еще раз все прикинуть, сопоставить, определить степень риска.

– Вы даете мне своего человека и мы начинаем немедленно.

– Он в самом деле предлагал тебе свой кабинет?

– И не один раз.

– Понимаю, - кивнул Невродов.
– У них растут аппетиты. Город они уже съели, взялись за область... А у нас полтора десятка маленьких городков... Там тоже есть что к рукам прибрать... Вот им и понадобился свои областной прокурор. Ну, ладно... Где наша не пропадала. Будь, что будет.

– В бой?
– радостно спросил Пафнутьев.

– В бой. Но условия ты сам назвал, помнишь? Если победа, это моя победа, если поражение - твое поражение.

– Заметано, - обернулся Пафнутьев уже от двери.

Выйдя в приемную, он подошел к секретарше. Молодая девушка с гладко зачесанными и собранными на затылке в пучок волосами, сначала дописала строку в журнале, закрыла его, отложила в сторону и лишь тогда подняла глаза на Пафнутьева.

– Вам что-нибудь нужно?

– Давно в прокуратуре?

– А что?

– Да ничего... Я смотрю, прокуратура уже оказала на вас пагубное воздействие.

– В чем же оно выражается, эта пагубность?