Банда - 2

Пронин Виктор Алексеевич

Пафнутьев представил себе облик этого человека - массивный, краснолицый, с маленькими, вечно настороженными глазками, смотрящими на мир откуда-то из-под тяжелого, мясистого лба. Пальцы у Невродова были короткие, толстые, сильные, они явно выдавали его пролетарское, если не крестьянское происхождение. Он, похоже, чувствовал свою неполноценность по сравнению с изысканным Анцыферовым, городским прокурором, который носил изящные костюмы, и которого причесывала такая соблазнительная девушка из соседней парикмахерской. Невродов причесывался сам, да и стригся, похоже, тоже самостоятельно, поскольку виски у него были далеко не всегда одинаковой длины. Да, встречается такой тип в правовых коридорах - густые прямые волосы, зачесанные назад, низкий лоб, тяжелые морщины на лбу.

– Валерий Александрович Невродов, - опять повторил вслух Пафнутьев.

Невродов был подозрителен, недоверчив, мнителен и этих своих качеств не скрывал. И еще знал Пафнутьев - у областного прокурора не все в порядке с образованием. То ли он не закончил юридический институт, то ли закончил, да не тот, короче, здесь таилось его слабое место. С Сысцовым дружбы не водил, во всяком случае в бане с ним не парился. Анцыферов откровенно смеялся над Невродовым, рассказывал о нем потешные истории, о его влюбчивости, скрытности, подозрительности. Колов избегал Невродова. Пафнутьев напрямую, по делам с ним не сталкивался, не было повода. А теперь все складывались так, что такой повод появился.

– Невродов, - повторил Пафнутьев.
– Валерий Александрович. Человек, который живет на окраине, на отшибе всех городских страстей. Пора, пора тебе, Валерии Александрович, включаться в наши низменные забавы. Хватит тебе по кустам отсиживаться. Труба зовет, Валерии Александрович, труба зовет. Вы слышите ее тревожный зов, полный боли и отчаяния, слышите? Вы скоро, совсем скоро услышите его. Все идет к тому, Валерий Александрович, все идет к тому...

Пафнутьев невнятно бормотал про себя эти слова и все тверже убеждался - Невродов и только Невродов нужен был ему сейчас.

– Ну, держись, Валера, ну, держись, - Пафнутьев с такой силон потер ладонями друг о дружку, словно хотел получить таким образом огонь. А в общем-то, так все и было, Пафнутьев высекал огонь, сознательно и обдуманно разжигал пожар.

Он вышел из здания прокуратуры быстрым решительным шагом, словно самой походкой хотел придать себе уверенность. Пройдя два квартала, нашел телефонную будку с работающим аппаратом. Звонить из кабинета не решился телефон наверняка прослушивался. Не давая себе ни секунды на раздумья, на колебания, он набрал номер, прижал к уху холодную мокрую трубку.

– Валерий Александрович? Здравствуйте. Пафнутьев беспокоит.

– А, Павел Николаевич... Слышал о твоих похождениях.

– Я тоже каждый день слышу о собственных похождениях нечто новенькое. Встретиться бы, Валерий Александрович.

– Да?
– удивился Невродов.
– И как срочно?

– Как скажете, - Пафнутьев всегда чувствовал собеседника и, начиная разговор с Невродовым, уже наверняка знал все те слова, которые позволительно произнести. Невродов всегда говорил основательно, обстоятельно и в разговоре с ним было просто нельзя употреблять слова необязательные, облегченные. Только серьезно, вдумчиво, озабоченно. И еще знал Пафнутьев слабое место, нежное, незащищенное место в большом и громоздком теле областного прокурора - тот любил, чтобы ему воздавали должное и даже чуть побольше. Короче, на лесть, но грамотную, без передержек, Невродов был слаб. Но лесть должна быть продуманной, сдержанной, словно бы даже вынужденной Никаких гам восторгов, умилений, восхищений умственными или физическими его достоинствами. Только по делу, и опять же, вроде вынужденно Иначе Невродов недовольно морщился и на человека смотрел с такой гнетущей, тяжкой подозрительностью, что тому оставалось только раскланяться, причем, чем быстрее он это сделает, тем лучше для него же.

Казалось бы, совсем простые слова произнес Пафнутьев - "как скажете". Но знал, знал пройдоха и лукавец, что это высший класс лести. Если их немного расширить да растолковать, то звучать они будут примерно так... Как скажете, уважаемый Валерий Александрович, как решите, так и будет. Сами понимаете, я не могу требовать чего бы то ни было. И ваше время для меня священно, поэтому уж лучше сами назовите удобный для вас день, час... А я, человек маленький и никчемный, явлюсь к назначенному времени и буду счастлив. Я никогда к вам раньше не обращался и если решите, что и это мое обращение неуместно, то извините ради Бога! Я соглашусь, смирюсь и уйду в тень, чтобы не нарушать ваших высоких раздумий. В общем, как скажете, Валерий Александрович.

– Прям не знаю, что тебе и сказать... Ведь ты не просто так, по делу...

– Чрезвычайной важности, - заверил Пафнутьев, давая понять, что только исключительные обстоятельства заставили его позвонить, потревожить, напомнить, о себе.

– Ну что ж...

Еще об одном качестве Невродова знал Пафнутьев - тот был, как человек бесхитростный, невероятно любопытным. И теперь, зная, что Пафнутьев рвется к нему с каким-то важным делом, он просто не смог бы вытерпеть до утра, не узнав, что так растревожило начальника следственного отдела.

– Я могу и повременить, - произнес Пафнутьев тоже хорошую фразу, - но, Валерий Александрович...
– в этом месте Пафнутьев замолчал. Он сказал все, что требовалось - признал собственную незначительность, слегка, почти незаметно, подзадорил Невродова, поддержал разговор незначащими словами, оказал должное уважение ко времени прокурора, намекнул, что дело не личное, он-то может подождать, но дело, дело не терпит отлагательства, дорогой Валерий Александрович.

– А знаешь, заходи сейчас, - просипел в трубке голос Невродова.
– У меня есть полчасика... Хватит?

– Еще останется!
– заверил Пафнутьев.

– Жду.

– Буду через пятнадцать минут.

И ровно через пятнадцать минут Пафнутьев вошел в приемную областного прокурора Валерия Александровича Невродова. Секретарша уже была предупреждена и, увидев Пафнутьева, лишь кивнула в сторону двери. На Пафнутьева она посмотрела с явным интересом - история его похищения продолжала будоражить воображение в правовых коридорах города. Секретарша была совсем молоденькая, только из десятого класса. Но что делать, что делать, если это была едва ли не единственная слабость Невродова - девчушки двадцати неполных лет. Ничего он не мог с собой поделать, да, похоже, и не стремился во что бы то ни стало избавиться от этого своего недостатка.

Пафнутьев вошел, осторожно, но плотно закрыл за собой дверь и шагнул на алую ковровую дорожку, которая тянулась к самому столу прокурора. Невродов бросил на Пафнутьева настороженный взгляд поверх очков, проследил за тем, как тот приближается, подходит к столу. Привстав, протянул руку.

– Вижу, что жив, - просипел он.

– - Местами, только местами, Валерий Александрович.

– Как же ты влип-то?

– Простоват, - Пафнутьев развел руки в стороны.

– Ладно тебе, знаю я твою простоватость.