Банда - 2
Шрифт:
– Восхитительно пахнет!
– заверил его счастливый Пафнутьев.
– Этот день, Иван Иванович, я запомню на всю оставшуюся жизнь!
– Это будет нетрудно, - сказал Сысцов, прикрыв глаза стаканом вина. У вас, надеюсь, хорошая память?
– Сысцов попытался исправить допущенную оплошность - слова его прозвучали если и не откровенной угрозой, то чем-то очень к ней близким.
– Не жалуюсь, - ответил Пафнутьев. И эти его слова тоже отличались по тону от всего, что он сказал здесь до этого момента. Сдержанные слова, строгие. Можно их
Сысцов кивнул. Он все понял.
– Вы мне не ответили... Работа вам нравится?
– спросил он у Пафнутьева.
– Суетно, - не задумываясь, ответил тот.
– А вообще ничего. Но это смотря как посмотреть...
– Хотите поменять?
– перебил Сысцов бестолковую болтовню Пафнутьева.
– Пока не присмотрел ничего получше.
– Но для других присматриваете?
– Для других?
– удивился Пафнутьев.
– Ну, как же... Анцыферову вы присмотрели местечко лет на десять, наверно... Устроили мужика.
– О нем вы все знаете, Иван Иванович, - сказал Пафнутьев, осторожно подбирая слова.
– Мне нечего добавить.
– Где Колов?
– Сегодня пятница... На работе, наверно.., если, конечно...
– Не валяйте дурака!
– резко перебил Сысцов.
– Колов пропал. И вы это прекрасно знаете. Он пропал через день или два после вашего налета на "Интурист".
– Налета?
– удивился Пафнутьев настолько, что даже свинину с хреном не донес до рта.
– Где Колов?!
– Понятия не имею, - Пафнутьев прижал руки к груди, точь-в-точь как Это делал Худолей, выпрашивая у него водку.
– И не догадываетесь?
– прищурился Сысцов.
– Может в Америку удрал?
– спросил Пафнутьев, сунув, наконец, приготовленную закуску в рот.
– Прекрасный хрен... Сами сажали?
– Вы обманули меня, Павел Николаевич, - Сысцов откинулся в кресле и в упор посмотрел на гостя.
– Я?! Вас?! Обманул?!
– Успокойтесь. Не надо так красиво... Вы не на сцене, вас никто не снимает на пленку, аплодисментов тоже не будет... Малый театр вам не грозит. Вы обманули меня в том, что вина Анцыферова, как выяснилось, не столь велика, как вы это представили.
– Вы же сами сказали - пусть решит суд.
– Павел Николаевич... Мы же вдвоем... Не надо так красиво. Будем называть вещи своими именами. Именно для того, чтобы называть вещи своими именами, требуется больше всего и мужества, и самоотверженности, и таланта... Вы со мной согласны, Павел Николаевич?
– Конечно!
– воскликнул Пафнутьев с таким подъемом, что Сысцов поморщился.
– Кончайте валять дурака. Противно.
– Виноват!
– Документы, которые вы мне подсунули, вы нашли не у Анцыферова. Вы их нашли у Голдобова. Это меня не столько озадачило, сколько обрадовало. Я понял, что все происшедшее с Голдобовым - правильно, справедливо. Все так и должно было закончиться. Но с Анцыферовым... Напрасно вы это сделали.
–
– Помолчите, Павел Николаевич...
– Сысцов налил в стакан красного вина, сделал несколько небольших глотков.
– Анцыферов нашел возможность связаться со мной. И убедил, что с ним поступили несправедливо... Я поверил. Конечно, ему там несладко...
– Любой опыт - полезный опыт!
– успел вставить Пафнутьев.
– Не думаю, что он задержится там надолго, - Сысцов не пожелал услышать последних слов Пафнутьева.
– С ним все ясно.
– И он снова займет свой кабинет?
– Не сразу... Но займет. Если не подвернется чего-нибудь повыше. Скорее всего, подвернется... Но Колов! Меня интересует генерал Колов! Я не знаю, где он, что с ним... У меня нет оснований подозревать вас, Павел Николаевич, в его исчезновении... Но опыт, о котором вы только что говорили... Опыт подсказывает мне, что и здесь без вас не обошлось.
– В мире все взаимосвязано, - задумчиво обронил Пафнутьев нечто философское.
– Вот и я о том же... Вы, Павел Николаевич, единственный человек, который может знать, где Колов, что с ним... Я прав?
– Вы переоцениваете мое могущество!
– воскликнул Пафнутьев, опять смещая разговор в область необязательного, легковесного. Одним только словечком - "могущество" он сделал разговор несерьезным.
– Где Колов?
Пафнутьев, не торопясь, налил себе в стаканчик водки, поднял его, снова понюхал, протяжно, закрыв глаза, вдыхая хмельной дух хорошей водки на полную грудь и прекрасно, негодник, зная, что все это не нравится Сысцову, выпил, замер па несколько секунд, закрыв глаза. Потом бросил в рот кусок белого мяса, потом еще один, уже с хреном, отломил и понюхал корочку черного хлеба, пожевал его... И только после этого поднял глаза на Сысцова, который, кажется, за это время впал в молчаливое бешенство.
– Я могу говорить?
– спросил Пафнутьев.
– Обязаны.
– Вы дали мне слово?
– спросил Пафнутьев, явно поддразнивая Сысцова.
– Говорите, - ответил тот сквозь зубы.
– Не знаю - вот мой ответ. Я действительно не знаю, где генерал Колов. Могу только догадываться...
– Ваши догадки, Павел Николаевич, куда ценнее ваших знаний. Поделитесь.
– Думаю, что он погиб.
– Я тоже склоняюсь к этому, - кивнул Сысцов.
– Кто мог приложить руку?
– Не знаю.
– Я уже сказал, что меня не интересуют ваши знания. Меня интересуют только ваши догадки. И чем они будут неопределеннее, тем лучше. Поделитесь самыми глупыми и невозможными своими догадками, Павел Николаевич.
– Байрамов.
– Он мертв. И, кажется, вы единственный, кто может сказать что-то внятное о его смерти. Но вернемся к Колову... Колов не мешал Байрамову, Колов ему помогал. Он помогал ему даже тогда, когда ему этого не хотелось. Анцыферов... Колов... Байрамов... Что происходит, Павел Николаевич?