Банда - 2
Шрифт:
– Почему же не знаю?
– Овсов обиженно пожал тяжелыми плечами, обтянутыми белым халатом.
– Знаю я все твои подозрения. Могу даже вслух произнесть... Тебе пришла в голову шальная мысль, - он опустился на деревянную скамейку, стоящую на самом солнце и пригласил Пафнутьева присесть рядом.
– Тебе пришла в голову мысль о том, что в городе действует крепко сколоченная банда, которая занимается угоном машин. Всех, кто оказывает малейшее сопротивление, кто может что-то сказать, кто что-то увидел или услышал, банда безжалостно убирает. Причем, не просто убирает с дороги, нет, они ведут себя куда круче - убирают из жизни. Я правильно понимаю?
– Овсов откинул голову на разогретую спинку и закрыл глаза.
– Говори, Овес, говори, - быстро произнес Пафнутьев.
– Только не останавливайся. Продолжай.
– Так вот, есть, очевидно, в этой банде некий... Ну, скажем, мясник, если ты мне позволишь так его назвать... Есть у мясника коронный номер удар ножом сзади, в спину" чуть повыше пояса и чуть пониже ребер. Печень, почки, селезенки... Все приводится в полную негодность и человек умирает в течение пяти минут, не успев ничего сказать о том, что видел, что слышал, что произошло у него на глазах.
– Овес, ты снял с меня тяжкий груз. Теперь я могу считать, что мои бредовые подозрения не столь уж и бредовые. Они разумны, обоснованны и могли прийти в голову человеку действительно талантливому.
– Это ты о себе?
– усмехнулся Овсов.
– И о тебе тоже.
– Спасибо, Паша... А знаешь, я вот подумал, - медленно проговорил Овсов, словно преодолевая внутреннее сопротивление. И Пафнутьев тут же смолк, по опыту своей работы зная, что ни в коем случае нельзя перебивать человека, который заговорит вот так - отрывисто, негромко, словно советуясь с самим собой.
– А знаешь...
– повторил Овсов и опять замолчал.
– Говори, Овес, говори, - осторожно произнес Пафнутьев.
– Я внимательно тебя слушаю.
– Мне кажется, этот тип...
– Ты говоришь о мяснике?
– О нем... Мне кажется, что он очень сильный физически... Кроме того, он невысок ростом и, следовательно, широкоплечий... Возможно, занимался каким-то физическим видом спорта... Спорт, который развивает силу, реакцию, умение обращаться с человеческим телом...
– Есть такие виды спорта?
– тихо спросил Пафнутьев.
– Бокс, борьба, карате... Мало ли...
– беззаботно усмехнулся хирург. Пафнутьев знал, что слова, произнесенные вот так, бездумно, словно в какой-то проговорке, чаще всего и таят в себе истину. И предсказать будущие события можно только в такой вот проговорке. А тужась, пуча глаза и надсадно пытаясь что-то в себе или в другом увидеть... Это бесполезно. Поэтому Пафнутьев всегда ценил такие вот легкие, беззаботные трепы - в них больше правды и больше искренности, нежели в разговорах серьезных, значительных, утяжеленных важностью темы. Если разговор не допускает шуток, значит, это несерьезный разговор, - говорил в таких случаях Пафнутьев. И когда Овсов заговорил вдруг о внешности преступника, он не отмел его слова, не посмеялся над ними; а занес в свою память почтительно и добросовестно.
– Если ты таким его увидел, значит так оно и есть, - Пафнутьев похвалил Овсова за проницательность. И вот, сам такого не заметив, решил продолжить.
– Если удар сильный, если нож проникает сквозь одежду, кожу, хрящи. На двадцать сантиметров. То этот человек явно сильнее нежели большинство людей... А направление удара чуть снизу вверх.,. Так бывает, когда человек знает точку, куда надо бить, а точку эту в движении поймать непросто... Он ее ловит... И бьет снизу вверх... Он невысокого роста, Паша. Он ниже тебя и ниже меня.
– Это уже кое-что, - сказал Пафнутьев.
– И проворот, - добавил Овсов.
– Он проворачивает нож в ране. Он подлый человек, Паша. Я сомневаюсь...
– начал Овсов и замолчал, все еще сидя с запрокинутой к солнцу головой.
– В чем ты сомневаешься?
– Я сомневаюсь в том, что он... Он не русский.
– Почему ты так решил?
– спросил Пафнутьев больше всего опасаясь, как бы его вопрос не прозвучал недоверчиво.
– Не могу сказать точно... Рост, спорт, нож, удар в спину... Проворот,..
– Среди нашего брата тоже хватает...
– Я не заблуждаюсь относительного нашего брата... А что, это выгодно машины угонять?
– Овсов круто переменил тему и, оттолкнувшись от спинки, посмотрел на Пафнутьева.
– Да, - кивнул следователь.
– Сейчас нет ничего более выгодного. Машина, простой "жигуленок", тянет на десяток миллионов. А если его разобрать и продать по частям, можно получить еще больше. Недавно в нашей газете было объявление... У какого-то мужика угнали иномарку... Он предлагал пять миллионов только за сведения о возможных угонщиках... То есть, сами угонщики могут вернуть ему машину и спокойно получить свои пять миллионов, ничем не рискуя.
– До каких мы времен дожили, Паша!
– Овсов с недоумением посмотрел по сторонам.
– До каких времен... Миллионы на кону... Раньше ко мне поступали люди с подбитым глазом, с выбитыми зубами, с отрезанным пальцем...
– А сейчас?
– Я чувствую себя фронтовым хирургом. Я вынимаю пули из тел, зашиваю ножевые ранения, залечиваю следы пыток...
– И это значит, бывает...
– Все ты прекрасно знаешь. Причем, что интересно - люди даже не признаются в том, что их пытали. Огнем, холодом, удушением, утоплением. В темном подвале с голодными крысами оставляют-.. Это очень сильное воздействие. А для женщин просто предельное. Я бы не вынес. Все бы отдал, все бы подписал, от всего бы отрекся.
– Так чаще всего и бывает.
– Но некоторые выдерживают?
– Случается... Зато потом мы находим то голову, то ногу... И выясняется - три ноги, рука только одна, но зато две головы...
– И сколько машин угоняют в сутки?
– спросил Овсов.
– В нашем городе... Десятка два в сутки. Бывает больше, бывает меньше...
– А находят?
– Одну... Две... Три... Не больше.
– Куда же они исчезают?
– Кавказ, Прибалтика, Украина... Да и Россия-матушка не так уж мала даже в безбожно урезанном виде, который ей устроили беловежские зубры... На запчасти машины разбирают. Их найти, сам понимаешь, уже невозможно.
– Слушай, облаву какую-нибудь устроили бы, а? Ведь краденые машины, поддельные документы распознать несложно, а?
– Дело в том. Овес, что украденные машины мы иногда обнаруживаем. Бывает. Случается. Но еще не было случая, чтобы нам удалось обнаружить поддельные документы.
– Это как?
– не понял Овсов.
– Все документы подлинные, - повторил Пафнутьев.
– Подлинные бланки, печати, штампы... Даже подписи.
– И о чем это говорит?
– Это говорит о том, что десять-пятнадцать миллионов, за которые можно продать машину, не оседают в одних руках. Они оседают в разных руках. Угонщики в лучшем случае получают десятую часть. Поэтому машин им требуется все больше. И, как видишь, им требуются для работы не только классные водители, механики, сборщики-разборщики, но и мясники.